Воздушный замок - [22]

И действительно, Володя и Андрей пошли собирать клубнику, а Анюта вдруг начала танцевать на лужайке. Туфли мешали — оно сбросила их, танцевала босиком, кружилась, смеялась, прыгала.

Упала на траву;

— Я живу, — прошептала, а потом закричала: — Я всё-таки живу!

Володя и Андрей облизывали красные клубничные губы.

— Андрей! — позвала Анюта, глядя в небо, сделав из смуглой ладони козырёк.

Андрей подошёл, наклонился.

— Поцелуй меня! А ты, Володя, отвернись.

— Идите вы знаете куда! — Володя широко зашагал по траве к воротам.

— Заблудишься, — сказал Андрей.

— Ничего, как-нибудь, — усмехнулся Володя, — сами смотрите не заблудитесь.

— Там прямо — озеро. — Андрей склонился над Анютой, увидел свет в её глазах, словно поплыл в счастливый какой-то сон, растворился в мерцающих золотистых искорках, «Вот оно, счастье… — мелькнула мысль. — Всегда бы так плыть и плыть». — Ты… сегодня необычная, — прошептал Андрей, — ты сказала: «Я всё-таки живу…» Что это значит?

— Ничего! — Анюта притянула Андрея, крепко поцеловала. — Просто я очень люблю танцевать. Я была бы самым счастливым человеком в мире, если бы всегда могла танцевать на этой лужайке…

Андрей обнял Анюту. Она засмеялась, ловко вывернулась, побежала по траве.

— Куда?

— На озеро. А то заблудится Володя.

Андрей поднялся, отряхнул одежду. Удивился нетвёрдому своему шагу. Какими смехотворными показались сейчас недавние тревожные мысли. Послушайся он их — ничего бы не было! До сих пор горели губы, а в глазах, точно невесомые, стояли золотистые искорки.

«Она сказала, что была бы счастлива, если бы всегда могла танцевать на лужайке… И всё. Где в этот момент должен быть я, она не сказала. Ладно…» Недоброе это было раздвоение, душа то горела, то леденела. То успокаивался Андрей, то лихорадка начинала его бить. Так просто, думалось сказать: «Андрей! Я тебя люблю». А вот не говорит!

…Словно заправский официант, с полотенцем через руку, встретил Андрей Анюту и Володю, возвратившихся с озера после купания. У Анюты блестели капли на плечах.

Володя удивлённо озирался, не в силах привыкнуть к полукруглой комнате, огромному панорамному окну.

— Зимой, — сказал Андрей, — люблю смотреть в это окно. Там метель бесится, ветки трещат, а ты сидишь себе у печки… Или на диванчике с книжкой. К вечеру воздух синий-синий. Я на лыжах всегда вечером хожу.

— И всё-таки Дельту надо было взять! — подвёл итог каким-то своим мыслям Володя.

Никто не стал спорить. Тем более что Дельта была далеко отсюда. Спала, наверное, положив морду на лапы. А Бисмарк, как боевой истребитель, совершал утренний облёт территории, смотрел неодобрительно на голубей, оккупировавших мойку.

Андрей заметил, что почти непрерывно Анюта смотрится в зеркало. То царственно покачивает головой, то дерзко встряхивает высыхающими волосами. Разные образы чудились Анюте в зеркале. Андрей улыбнулся. О, ему прекрасно была знакома эта захватывающая игра с зеркалом! Самая грациозная наконец была найдена поза из всех возможных. Чуть отвернувшись от зеркала, чтобы была видна и спина, на которой ещё дрожали прозрачные капли, с бокалом красного вина в руке сидела Анюта в удобнейшем кресле, как королева в своей загородной резиденции.

— Ты королева, да? — шёпотом спросил Андрей у Анюты.

— Королева… — задумчиво повторила Анюта, как бы впервые мысленно оценивая это слово, воспринимая его не как символ, а как живое, реальное понятие, — Зачем ты надо мной издеваешься?

— Я не издеваюсь, а говорю комплименты.

Не было Анюте покоя. Что-то её мучило. Андрей вспомнил недавнюю её фразу: «И всё-таки я живу!» Вновь догадка прошла сквозь него, как ток.

— Значит, вот здесь ты вырос? — спросила Анюта. — В этом симпатичном домишке? В какие же игры ты играл? И с кем? Тебе… кого-то приводили? Наверное, играл в какие-нибудь особенные игры, да?

— Почему же в особенные? — Андрей чувствовал насмешку, но не знал, как отвечать. — Я играл в разные игры. Всё время был один, никаких друзей, никого ко мне не приводили, всё время приходилось что-то самому выдумывать. Я же рассказывал тебе… Про белого волка и… прочее…

Володя подмигнул Андрею. Дескать, правильно, нечего выдавать дурочке свои тайны. Андрей вымученно улыбнулся.

— Это тебе за королеву, — сказала Анюта. Андрей глубоко вздохнул.

— Давайте ещё выпьем?

— Успеем. Подожди! — прямо в глаза Андрею смотрела Анюта. — А сейчас? Сейчас во что играешь?

Крохотные, словно иголочные укольчики, капельки пота на лбу и губах Анюты разглядел Андрей. А в комнате между тем было прохладно. «Она волнуется, — подумал Андрей. — Волнуется, волнуется, волнуется… Даже вино ей не в радость. Почему?» Взгляд его, вдоволь набегавшийся в одинокие дачные дни и вечера по жёлтым мудрым страницам, изрядно натренировавшийся в захватывающей зеркальной игре, уже заставляющий чужие зрачки дрожать и безвольно плавиться, теперь, казалось, видел сквозь плотный голубой картон.

Иное. Продолжение того, что началось в машине…

Так вот из-за чего волнуется Анюта! То есть отчасти из-за чего…

— Оставь ты в покое коробку, — сказал Андрей, — зачем всё время её пинаешь? Или уж открывай. Я знаю, что в коробке.

Молчание воцарилось в комнате. Андрей услышал, как тикают на втором этаже в мастерской отца часы, как лесной ветер обтекает крышу дачи и летит дальше.