Воздушный витязь - [26]

В следующем полете замечены четыре большие колонны врага, направляющиеся из Черновице на Раву, аэродром с палатками. Около Новогеоргиевска встречен немецкий аэроплан.

Через некоторое время пришел приказ о переводе штабс-капитана Казакова в Киевскую школу летчиков-наблюдателей с назначением на должность заведующего практическими занятиями[4]. Начальство оценило его отменные качества воздушного разведчика.

…Пора прощаться. Крутень и Казаков молча сидят друг против друга. Оба думают о превратностях армейской судьбы, часто разъединяющей друзей. Оба знают, что им будет не доставать друг друга, что война крепко связала их, что не забудутся совместные полеты под огнем врага, единодушие и взаимная привязанность. Но никто из двоих не скажет об этом вслух. Летчики не любят красивых речей и признаний.

Крутень и Казаков встают, протягивают друг другу руки.

— Прощай, Аркадий, — произносит Евграф Николаевич. — Удачной тебе дальнейшей службы. Может, и свидимся когда-нибудь.

— Прощай, Евграф Николаевич, — вторит ему Казаков. — Верю, еще свидимся.

Не выдержав, он крепко стискивает в объятиях командира.

…Позже, когда придет приказ о награждении штабс-капитана Крутеня орденом св. Георгия IV степени, Евграф Николаевич пошлет телеграмму в канцелярию заведующего авиацией и воздухоплаванием на имя генерала Фогеля:

"Прошу доложить его императорскому высочеству — страшно счастлив получить такое поздравление великого князя. Благодаря Бога, удалось оправдать доверие и отработать Георгиевский крест, полученный за разведку. Очень жалею, что не было со мной моего Казакова. Крутень".

Верноподданнический стиль телеграммы — дань устоявшейся традиции. Для нас важно, что штабс-капитан вспомнил в телеграмме своего боевого друга, утверждая тем самым, что и тот достоин высокой награды. Да, он не забыл наблюдателя Аркадия Казакова. Верность войсковому товариществу — одна из черт сложного характера летчика Крутеня.

…Неподалеку от аэродрома в одном из зданий расположена фотолаборатория, где проявляются и монтируются снимки с результатами разведки. Крутень просматривал каждый фотомонтаж, прежде чем отправить в штаб армии.

На аэродром монтажи всегда приносит рядовой Сергей Никитин, фотолаборант. Евграф Николаевич заметил, что Никитин не сразу уходит с аэродрома, с интересом наблюдает за полетами, а иной раз появляется без особой надобности и подолгу стоит у летного поля. "Этот просится в воздух, душа горит", — решает командир отряда. И однажды останавливает Сергея, глядя прямо в глаза, спрашивает:

— Что, солдат, полетать хочется?

Неожиданный вопрос настолько ошеломил Никитина, что тот откровенно признался:

— Угадали, господин штабс-капитан. Сплю и вижу себя во сне летчиком.

— Хорошо, сейчас полетаем. Пойдем к "вуазену".

Евграф Николаевич забирается в самолет и приглашает фотолаборанта:

— Садись в заднюю кабину.

Не веря в свое счастье, солдат быстро окалывается в машине. "Вуазен" поднимается в воздух.

Штабс-капитан Крутень разыгрывает воздушный бой с командиром соседнего авиаотряда, взлетевшим на трофейном "альбатросе". Никитин с восторгом следит за поединком. Он видит напряженную спину Крутеня, угадывает его азарт, страстное стремление к победе. Самолет то пикирует, то делает крутые виражи, то стремится ввысь. Атакует и пилот "альбатроса"…

Штабс-капитан Крутень сажает самолет, вылезает из кабины.

— Не уходи, Никитин, — говорит он своему неожиданному пассажиру. — Сейчас отдам распоряжение и вернусь.

Возвратившись, командир отряда спрашивает:

— Ну как, солдат, понравилось летать? Голова не кружилась? Не боялся? Ведь мы проделывали такие пируэты в воздухе.

— Господин штабс-капитан, очень понравился мне полет, и голова не кружилась…

Евграф Николаевич задумался и вдруг спросил:

— А летчиком хочешь стать?

Тут уж рядовой Никитин совсем растерялся:

— Ваше благородие, даже не мыслю об этом. Разве я могу быть летчиком?

— Можешь, Никитин. Все зависит от тебя.

Через некоторое время Сергея вызвали в штаб авиадивизиона и вручили направление на учебу в Гатчинскую школу военных летчиков, на солдатское отделение. В 1916 году он окончил ее, вернулся на фронт в качестве пилота. За храбрость и мужество в боях был награжден тремя Георгиевскими крестами. А потом Сергей Никитович Никитин стал одним из первых советских военных летчиков, сражался на фронтах гражданской войны, против басмачей в Средней Азии, за что отмечен четырьмя орденами Красного Знамени и орденом Ленина. В конце 80-х годов старому воздушному бойцу было более 90 лет.

Истребительный отряд создан

Всюду — на аэродроме, в полете, у себя дома — он напряженно думает об одном и том же: надо создавать специальные истребительные авиаотряды. Они так необходимы для успешной борьбы с немецкими аэропланами. Нельзя мириться с тем, что германские и австрийские летчики безнаказанно ведут разведку в русском тылу, фотографируют военные объекты, бомбят города.

И почти всегда, черт возьми, нм удается ускользнуть от русских авиаторов, летающих на тихоходных самолетах, подчас без пулеметов.

Кажется, сама жизнь подсказывает выход: только создание сильной истребительной авиации может изменить положение. Все русские летчики, безусловно, поддержат эту идею. У каждого накопилось в душе немало горечи от безуспешных попыток сбивать "альбатросы", "фоккеры", "бранденбурги"… Да что говорить, он, штабс-капитан Крутень, сам не раз скрипел зубами от злости и бессилия от того, что не мог настичь кайзеровских разведчиков и свалить их метким ударом, а сам прилетал на поврежденном аппарате.