Воздушный витязь - [10]

В ремонтных мастерских механиками и мотористами работают истинные народные умельцы. Особенно нравится Крутеню Тимофей Кравцов. Поручика восхищает, как этот совсем еще молодой, но высококвалифицированный специалист умеет определять малейшие дефекты самолета и мотора, устранять их. Евграф Николаевич не чурается черновой работы, помогает механику готовить технику. Впоследствии в трудных ситуациях в воздухе он не раз вспомнит выучку, которую прошел у Тимофея Кравцова.

Размеренный ритм работы авиашколы нарушают приезды из Петербурга высоких чинов и инспекторов из Управления военно-воздушного флота. Они контролируют, наставляют, в их речах недвусмысленно звучат намеки на близкую войну.

В апреле 1914 года начинаются экзамены по теоретическим дисциплинам — развитию техники авиации, двигателям внутреннего сгорания, электротехнике, теории авиации, радиотелеграфии, прикладной механике… Обучающиеся волнуются, сидят над конспектами и книгами, зубрят, обращаются друг к другу за помощью. Те, кто серьезно и усидчиво занимались в зимние месяцы, постепенно накапливали знания, чувствуют себя уверенно. Среди них поручик Крутень. На всех экзаменах он получает высокий балл.

Первый шаг к осуществлению мечты позади. Скорее начались бы полеты. Будущим летчикам кажется, что медленно после снега и первых весенних дождей просыхает земля на аэродроме. Тут и там слышится один и тот же вопрос: "Когда же начнем летать?" Всем не терпится. В ангарах призывно рокочут двигатели аэропланов. Все чаще появляются на летном поле инструкторы Горшков, Кованько, Агапов, Когутов. Они тоже ждут часа, когда можно будет начать полеты новичков. Молодые авиаторы не должны долго задерживаться в стенах школы — их ждут авиачасти.

Апрельским утром обучающиеся толпятся перед доской объявлений. Подходит и Крутень. Все с живым интересом читают вывешенный "План летних практических занятий офицеров переменного состава авиационного отдела офицерской воздухоплавательной школы на 1914 год в Гатчине на военном поло. Раздаются веселые возгласы.

— Господа, наконец, Бог, то бишь полковник Ульянин, услышал наши молитвы. Начнем летать.

— Крутить "мертвые петли", перевороты через крыло. А что?

— Сколько новых асов появится — батюшки!

— Вы-то, поручик, непременно станете королем воздуха.

— А вы — воздушным Алешей Поповичем.

План, так обрадовавший молодых людей, определяет сроки обучения и порядок работы на аэродроме. Занятия — с семи утра и до темноты, а в период белых ночей — всю ночь. Нагрузка солидная. А если учесть, что с двух до шести часов дня обучающиеся должны заниматься в мастерских и классах по фотографированию и метеорологии, то нагрузка становится еще более тяжкой. Но трудности не пугают офицеров, главное — начнется обучение полетам.

Есть "мертвая петля"

Оживился Гатчинский аэродром. Выводят из ангаров самолеты. Инструкторы первыми поднимаются в воздух, опробывают моторы, летное поле. Рокот моторов будоражит, зовет в высоту. Евграф Крутень с нетерпением ждет, когда начнется обучение полетам. Он весь день на летном поле, дрогнет на ветру, наблюдает. Скорей бы, скорей! Ему порой кажется, что он настолько обстоятельно изучил конструкцию и двигатель "Фармана IV", что мог бы уже сейчас самостоятельно летать на нем. Но до этого еще далеко.

— Полетите со мной, Крутень, — говорит ему поручик Александр Кованько. — Занимайте свое место. Как самочувствие?

— Хорошее, господин инструктор, — бодро отвечает Крутень. — Жду не дождусь воздушного крещения.

— Так вы же уже летали.

— Летать-то летал, но наблюдателем. А крещением назову тот день, когда самостоятельно подниму машину в воздух.

— Всему свой черед, — замечает Кованько. — Поспешность нужна…

— Верно. Но всех блох я уже переловил…

Дежурный на старте поднимает флажок, и "Фарман IV" устремляется вперед по аэродрому. Евграф внимательно наблюдает за действиями опытного инструктора. Вот Кованько плавно тянет руль высоты на себя, и аэроплан отделяется от земли. Все выше и выше поднимается самолет. Ветер резко ударяет в лицо. Ощущение высоты и стремительного движения в пространстве, как и прежде, под Киевом, опьяняет Евграфа Николаевича. Нет, он не робеет над бездной, бросает лишь быстрый взгляд на перемещающееся пространство. Земля поворачивается, как бы показывая свои владения — поля, рощи, городские дома, дворец с его парком, здание авиашколы.

Крутень не обращает внимания на неудобства, которые испытывает обучаемый. На "Фармане IV" нет второй кабины. Находясь за спиной инструктора, нужно цепко держаться за распорки, чтобы не свалиться во время полета вниз. Из приборов — только показатель высоты. Тяжел, малоповоротлив "Фарман IV", во многом уступает "Ньюпору IV", на котором Евграф Николаевич летал с Нестеровым. Но ничего не поделаешь. Главное — полеты начались, и надо извлечь из них максимум пользы. А там постепенно можно будет перейти на лучшие самолеты, которые, безусловно, будут и в России.

— Выполняем левый разворот, — громко сообщает инструктор. И Евграф Николаевич опять наблюдает, как действует рулями и педалями опытный летчик в этот момент.

"Фарман" летит то по прямой, то делает развороты. Совершив несколько кругов над аэродромом, инструктор ведет аэроплан на посадку. Прочная тележка шасси с широко расставленными колесами мягко касается земли. Вот оно, летное искусство!