Воздушный штрафбат - [37]

Внешностью официант действительно напоминал смазливого карточного кавалера. Впрочем, с миром азарта и порока его связывало не только это. Валет был незаменим, когда требовалось достать хорошую выпивку, девочек или попасть в компанию, играющую в карты или бильярд «на интерес». В гарнизоне подобные забавы были строго запрещены.

Особенно оценили своеобразный талант скромного служащего казино немецкие друзья. Дело в том, что на первых порах хозяева ясно дали понять иностранным союзникам, что на время пребывания в России им придется кардинально изменить привычный образ жизни: при досмотре у прибывших в авиашколу вначале 1927 года немцев было конфисковано пятьдесят колод карт, двадцать комплектов игральных костей, порнографические открытки — такие предметы ввозить в СССР было нельзя.[74]

Фактически устроенное местными властями для союзников казино являлось обычным офицерским собранием, где можно было выпить кофе, послушать любимую музыку, почитать советские и немецкие газеты. Вход сюда местным женщинам был строго запрещен. Также на территории гарнизона был установлен «сухой закон».

Но благодаря Валету молодые здоровые мужчины не долго чувствовали себя в России монахами. Да и ОГПУ до поры сквозь пальцы смотрело на деятельность ловкого сутенера и доставалы. Тем более что с его помощью можно было при необходимости скомпрометировать и завербовать заинтересовавшего «органы» иностранного военного специалиста.

Но такая снисходительность чекистов была возможна лишь до тех пор, пока безопасности союзников ничего не угрожало. Поэтому-то так и был напуган Валет.

— Прошу тебя, Боря, выручи! А я тебе по гроб жизни обязан буду: девочки, любая выпивка, марафет[75] — короче, любой каприз, как говорится, за счет заведения. Только дай слово, что все останется между нами. Дело-то подсудное.

— Да говори ты толком! — раздраженно перебил официанта Нефедов.

Борис был сильно выпивши. Еще накануне вечером он вместе с механиками занялся переборкой двигателя своего самолета. Работы было так много, что некогда было отлучиться из мастерских в столовую. Когда же через сутки работа была наконец закончена, механики достали большую флягу с самодельным ликером «Шасси». В качестве закуски Борису предложили маленькую конфетку. Обычно пьянея, Нефедов сохранял ясность ума и твердость движений, только становился вспыльчив и груб. А и без того не слишком развитое у него чувство опасности исчезало вовсе.

Валет принялся рассказывать, как по заказу одного немца нашел ему в городе двух красоток-куколок. Когда стемнело, привел клиента в нужный дом на городской окраине, получил с него полный расчет за оказанную услугу и уже собрался уходить. Но тут из коридора в комнату ворвались трое амбалов. Они сшибли немца с ног, начали его обыскивать, снимать с иностранца дорогой пиджак, массивный золотой перстень, ботинки, часы. Правда, перепуганного сутенера налетчики бить не стали. Ограничились тем, что отняли у него полученные за проституток деньги, припугнули, чтобы держал язык за зубами, и пинком вышибли на улицу.

— По всему видать, троица эта — залетные гастролеры, — трясущимися губами лепетал Валет. — Да и «матрешек» этих я только третьего дня на бирже склеил. Хату для них снял, а они меня так подставили. Вот и верь после этого женскому полу!

Бориса больше всего интересовало, кто именно стал жертвой заезжих бандитов. Узнав, что на крючок попался его инструктор, Нефедов схватил официанта за пестрый пижонский галстук:

— Слушай, ты, кот[76] облезлый! Запомни: если с немцем мокруха[77] выйдет, я тебя в натуре так за галстук возьму,[78] что белый свет померкнет!

— Меня самого до кишок раздели, Боря! — плаксиво оправдывался официант. — В отобранном портмоне вся моя недельная выручка лежала.

— Сейчас заплáчу! — зло сплюнул Нефедов и велел Валету скорее вести его к дому, где произошло нападение.

— Вот спасибо те, Боря! Век не забуду… Ведь в милицию мне нельзя… У самого рыльце в пушку.

Перед темным переулком Валет в нерешительности остановился и боязливо кивнул Борису на неясные тени впереди. Там зловеще двигались темные силуэты, слышалось тихое перешептывание.

— Может, я здесь подожду… Тут недалеко осталось: старый казарменный барак, восьмая дверь слева по коридору. Под номером девять.

Вместо ответа Борис достал из кобуры парабеллум[79] и ткнул его стволом официанта в бок.

Лицо сутенера вытянулось.

— Если почувствую, что ты с этими молодчиками заодно, — пристрелю, как собаку!

Валет оторопел окончательно.

— Помилуйте, Борис, извините, не знаю, как вас по отчеству. Вы же командир Красной армии… Я к вам, можно сказать, как к защитнику обратился… Клянусь, я сам жертва!

Официант был лет на десять старше Нефедова, но разговаривал с юношей с почтительным подобострастием.

Пройдя переулок, они оказались в глухом, темном дворе. Из-за грязных стекол окон бараков едва пробивался слабый свет керосинок. Воздух здесь был зловонен и тягуч. В самой атмосфере присутствовали страх и тоскливое предчувствие беды. Где-то неподалеку играла пьяная гармошка, затем вдруг послышался женский визг и следом мужская матерная ругань.