Воздушный мост - [45]

- Я уже говорил, - заметил капитан Пущинский председателю комиссии обкома, - мои ребята берут на борт полторы тонны груза, а Могут перевозить не менее двух тонн...

- Вот и считайте, товарищ Таиров, - подытожил Бухаров. - Сегодня наша девятка недодала Ленинграду без малого пять тонн мяса.

- Мой заместитель Семенков, - добавил Пущинский, - тоже водил девятку. Доложил, что могли бы прихватить еще три-четыре тонны продуктов сверх нормы.

Летчики сделали все возможное, чтобы как можно больше груза перебросить в город. Частенько даже летали (в нарушение инструкции) без парашютов, чтобы взять за их счет дополнительные десятки килограммов продуктов.

- Все равно большая часть маршрута пролегает над Ладогой, которую проходим бреющим, прижимаясь к воде, - отговаривались летчики. - Случись беда - никакой парашют не поможет.

Из самолетов было убрано все, что только можно. И в этом убедился Таиров, встречая час назад самолеты, вернувшиеся из Ленинграда.

А вот рейсы с продовольствием получались в эти дни легковесными. Таиров и Зверев выслушали летчиков.

- Я уже доложил Военному совету, - сказал Таиров. - Продуктов завезем на аэродромы даже с запасом, так чтобы вам хватило дважды за сутки слетать в Ленинград. Как летчики - справятся?

Полковник Шарыкин (он к этому времени стал командиром неотдельной авиагруппы, объединившей три эскадрильи) добродушно усмехнулся:

- Что ж, вопрос резонный. На Новоладожском пролете наши пилоты до трех-четырех рейсов делают. Думаю, и за нами дело не станет. Так, товарищи командиры?

Бухаров и Пущинский утвердительно кивнули.

- Конечно, - заключил Шарыкин, - многое будет зависеть от погоды, но в принципе предложение о двух рейсах принимается.

...Интересно было наблюдать за летчиками в столовой. Взрослые, мужественные люди - капитаны, лейтенанты - здесь, в летной столовой, чем-то напоминали озорных, непоседливых ребят. Даже не верилось, что не прошло и часа, как они вели свои корабли над Ладогой, где их подстерегали вражеские истребители.

Полная раскованность, смех, шутки, невероятные истории, приключившиеся в воздухе или на земле.

- Мальчики, - молоденькая официантка схватилась за голову, увидев пустые плетеные корзиночки, расставленные на столах. - Признавайтесь, куда подевался хлеб?

Улыбки летчиков сразу погасли. Они только что вернулись из Ленинграда и на аэродроме раздавали пассажирам, ожидавшим посадки, бойцам комендантской роты, девушкам-трудармейкам хлеб из этих плетеных корзиночек, который они прятали в карманах комбинезонов, в планшетах.

Догадавшись, куда исчезает хлеб, официантка понимающе сказала:

- Ладно, ладно, принесу еще...

Наблюдавший эту привычную для него сценку, Пу-щинский спросил Таирова, где тот намерен провести остаток дня.

- В Мошенском сельсовете, - ответил Михаил Алексеевич.

Таиров предупредил товарищей из Мошенского райкома партии, что приедет к ним вечером проводить сельское собрание.

- До войны, - сказал Таиров, - Мошенский район был настоящей житницей. Очень надеюсь на него.

...Зарокотал мотор "эмки". Машина, медленно набирая скорость, выехала на дорогу, устремляясь на юг, в Мошенский район. До него было километров тридцать, и Таиров попытался было вздремнуть. Но сон не шел. Каждый поворот дороги, каждая деревенька были ему хорошо знакомы. Остались позади Шилове, Заделье. Теперь недалеко и до озера Коробожа. Не раз он здесь рыбачил, встречал зорьку.

Мошенский район был самым благополучным из всех северо-восточных районов Ленинградской области. И от того, что земля была там получше, пожирней, и имелись отменные пастбища на заливных лугах, что тянулись вдоль неторопливых речек - Увери, Махновки, Радоли, Удины. В сосняке, в смешанных лесах, манивших охотников и грибников, прятались озера Великое, Меглино, в которых не переводилась рыба. И чудо - озеро Коробожа. С севера в него вливается извилистая, местами порожистая речка Удина, огибающая, наверное, самую красивую деревню района Яковищи. А чуть спустишься от Яковищ вниз, и откроются взору яковищенские ключи - извилистая, узенькая, быстрая речушка, образуемая холодными родниками, которые бьют с ее дна мощными ключами и выбили здесь бездо-нное русло. Вдоль берега у ключей настроили с незапамятных времен водяные мельницы, у самых глубоких омутов прилепились баньки. Не надо за водой ходить. Напарился - и тут же бултых в обжигающую ледяным холодом ключевую воду... Сужаясь к югу, озеро Коробожа незаметно переходит в реку Уверь. Здесь-то и раскинулась самая богатая до войны старинная деревня Устрека.

Почти в каждом хозяйстве - добротный бревенчатый дом с двойными оконными рамами, утепленными полом и потолком - для зимы и легкая дощатая изба - для теплого летнего времени. Что ни двор - корова, телята, пять семь овцематок. Держали свиней, кур. Живности хватало и на семью и на продажу.

Проезжая озеро Коробожа, протянувшееся с севера на юг на добрых два десятка километров, как раз вдоль дороги, Таиров прикрыл глаза и мысленно перенесся в довоенные времена. Одолевала дремота. В полусне поплыли перед глазами яркие картины зимних ярмарок, шумных, веселых, которые обычно устраивались здесь и в Хвойной во время праздников. Ему явно виделись ярмарочные санные обозы, веселыми бубенцами оглашающие зимние лесные дороги, груды коровьих и бараньих туш, всякой снеди, шерсти, овчин и кож, валенок собственной выделки, навезенных на ярмарку мошенскими крестьянами. Славились мошенские валенки - высокие, хоть два отворота по тогдашней моде можно было сделать. А какие сани привозили мошенские на продажу! Хочешь, покупай дровни или розвальни для всяких хозяйственных перевозок. Хочешь, выездные санки, легкие и нарядные, для свадеб или какого другого гулянья.