Воздушные замки. Соперники - [25]

— Нет, папа, ты нас очень напугал! У тебя был серьезный приступ. Ты просто ничего не помнишь, — сказала чуть больше, чем следовало, Сели и умолкла под строгими взглядами сестер.

Но Отавиу этого оказалось достаточно, чтобы заподозрить их в каком-то сговоре.

— Скажите мне правду, что со мной случилось на самом деле! — потребовал он. — Чем я вас так напугал? Я не просто упал в обморок, а перед этим еще что-то натворил?

Все наперебой стали говорить, что ничего страшного он не натворил, и кое-как им в тот раз удалось развеять подозрения Отавиу. В итоге он даже согласился побыть несколько дней дома и не нарушать предписания врача.

Вечером, однако, произошел досадный инцидент, переполошивший всех в доме. Отавиу наскучило оставаться не у дел, и он решил усовершенствовать рецепт соуса для хот-догов, добавив туда еще один компонент. Его пребывания на кухне никто не заметил, хотя он возился там около часа. Когда же соус был готов, Отавиу решил позвать для дегустации Алекса и Онейди. С таинственно–заговорщицким видом он направился к ним в комнату, рассеянно помахивая острым ножом, которым только что резал помидоры.

По случайному совпадению Онейди как раз в этот момент обралась выйти из своей комнаты. Открыв дверь, она увидела прямо перед собой Отавиу — с ножом в руке!.. Вопль, который издала в испуге несчастная Онейди, огласил весь дом. К месту происшествия одна за другой сбежались дочери Отавиу. Они подумали, что их отец опять упал в обморок, а он оторопело стоял, держа в руке нож и не понимая, отчего вдруг так пронзительно закричала Онейди.

Алекс тем временем успел выйти из шока и, заслонив своей мошной фигурой жену, осторожно вступил с Отавиу в переговоры:

— Дай мне этот нож, Отавиу. Зачем он тебе?

— Нож? — удивился тот. — Ах, да... Нож... Возьми! А зачем он тебе?

— Ну, так, на всякий случай, — пробормотал Алекс, с опаской принимая нож из рук Отавиу. — Ты же почему-то пришел с ним сюда…

Отавиу начал что-то говорить про соус и внезапно умолк, потрясенный своей догадкой. Ему, наконец, стало ясно, чего так испугалась Онейди.

И как ему ни внушали потом, что у Онейди был всего лишь обычный испуг и нож тут не сыграл никакой роли, Отавиу с той поры стал бояться сам себя.

— Наверно, я действительно в момент затмения сделал что-то ужасное, только вы от меня это скрываете. — Повторял он. — А если так, то вам опасно находиться со мной под одной крышей.

Эта мысль, глубоко засевшая в сознании Отавиу, не способствовала его выздоровлению. Он замкнулся в себе, стал чуждаться Алекса и дочерей, а Онейди и вовсе обходил стороной, поэтому не мог появляться даже на своей любимой кухне.

В связи с такими неприятными изменениями в поведении отца Жулия сказала сестрам:

— К сожалению, теперь уже ясно, что на скорое выздоровление папы надеяться не стоит, и мы должны заботиться о том, чтобы ему не стало еще хуже. Та вспышка ярости, которая была у него недавно, скорее всего, уходит своими корнями в далекое прошлое, когда в день смерти дедушки он упал и потерял память.

— А при чем тут ярость? На что ты намекаешь, сестричка? — недовольно, даже с угрозой, произнесла Бетти, давая понять Жулии, что не позволит ей бросать тень на доброе имя отца.

— Ты напрасно горячишься, — Ответила ей Жулия. — Папа дорог мне так же, как и тебе. Однако следует признать, что наш отец, как и любой другой человек, весьма далек от совершенства. Но мы все любим его, и нам только надо подумать, как ему сейчас помочь,

— Раньше папе нравилось подолгу со мной беседовать, а теперь я вижу, что это его тяготит, — сказала Бетти. — Ну, я стараюсь ему не докучать,

— А меня как раз и беспокоит его стремление к уединению, — Продолжала Жулия. Он ведь по натуре человек общительный. А мы запретили ему работать, вот он и сник. Мне кажется, это была ошибка. Пусть лучше он продает хот-доги, общается с людьми. Что вы на это скажете?

— Может, ты и права, — пожала плечами Бетти. — Хотя работа не самое лучшее лекарство. Ему бы в кого-нибудь влюбиться! Ведь он у нас мужчина страстный. Вот пусть бы и направлял свою страсть в здоровое русло. Тогда бы любовь вытеснила в нем ту злосчастную агрессивность.

Жулия согласилась с сестрой, но заметила, что любовь, как известно, не приходит к человеку по заказу.

— Это дар. Или — испытание, которое нам посылает сам Господь, — добавила она после паузы, и Сели, напряженно молчавшую во время всей беседы, вдруг прорвало:

— Господи, прости меня! Прости! Пошли моему папе выздоровление!

Слезы брызнули из ее глаз, и она, как всегда в подобных случаях, убежала к себе в комнату.

— Что это с ней? Я вроде ничего такого не сказала... — растерянно промолвила Жулия.

— Мы затронули самую болезненную для нее тему — любовь, — пояснила Бетти. — А наша монахиня, похоже, согрешила с Тьягу.

— Ты отдаешь себе отчет? — уставилась на нее Жулия. — Откуда у тебя такие сведения?

— Интуиция плюс некоторые наблюдения! Попробуй с ней поговорить сама, мне она не открылась.

Жулия отправилась к Сели и сказала, что не оставит ее в покое, пока та не признается, в чем считает себя виноватой.

Сели ни за что не хотела выдавать свою тайну, однако Жулия все же переупрямила ее. Сели, наконец, сдалась