Воздухоплаватели - [7]

Я не столько переживал случившееся (в критический момент диагноз хирурга «кости есть — мясо нарастет» подействовал, пожалуй, лучше многих лекарств), сколько вновь и вновь возвращался памятью к смерти родителей. Меня не переставало преследовать даже во сне то жуткое впечатление от блокадного Ленинграда, которое произвели на меня несколько морозных январских дней, проведенных в городе…

На фронте, до госпиталя, я часто получал письма из дома, где остались отец, мать и сестра. Писал в основном отец. Он всегда был оптимистом и писать старался жизнеутверждающе, с верой в то, что мы вот-вот прорвем блокаду и все наладится. И как бы мимоходом говорил о том, что жить стало тяжело, голодно. Как правило, в конце каждого письма отец воодушевлял меня и всех моих товарищей на стойкость.

А вот в последнем письме, в конце января, хотя и было оно все таким же жизнеутверждающим, руку отца я узнал с трудом. Чувствовалось, что каждая строчка стоила ему немалых усилий.

Я показал это письмо командиру полка, и тот разрешил недельный отпуск — проведать родителей. Со мной отпустили еще двух бойцов (фамилии не помню). Получив сухой паек и отпускные билеты-удостоверения, на полковой машине, которая шла на склады за довольствием, мы добрались до Ораниенбаума. На пирсе комендант пристроил нас на Попутную телегу до Кронштадта. Там переночевали у моряков в казарме — они специально выделили комнату для таких, как мы, «транзитных пассажиров».

А вот дальше добираться стало труднее. Шли пешком. На Лисьем Носу переночевали. В первой же избе нас приняли, как родных, напоили кипятком, уложили спать. После нелегкого дня пешего пути было отрадно ощущать заботу и человечность хозяев. [18]

До Старой деревни ехали на чем придется — кто только не останавливался на наше голосование! Далее пошли через Неву по проторенной глубоко в снегу узкой тропинке. И здесь мы увидели то, что вряд ли забудется до конца жизни.

То слева, то справа лежали замерзшие трупы. В морозной тишине, казалось, единственно живым было поскрипывание снега под ногами. Разогретые от быстрой ходьбы наши потные спины под шинелями будто кто окатил ледяной водой, отчего перехватило дыхание. В ясном морозном дне повеяло какой-то жутью.

Возле берега, у проруби, закоченели два трупа с протянутыми к воде руками — так и не дотянулись, а старик, не обращая внимания на замерзших, силился зачерпнуть воды небольшим детским ведерком.

Мы набрали ему воды, и то немногое, что услышали от него по дороге о блокадном городе, не укладывалось в воображении… [19]

Воздушные рабочие войны

Формирование 1-го воздухоплавательного дивизиона аэростатов артиллерийского наблюдения. Немного истории. Мои новые боевые товарищи

Итак, я на Поклонной горе. Шесть сараев — хозяйство воздухоплавателя Вавилонова. Здесь и штаб дивизиона, и место расположения личного состава.

В одном из сараев бывшего совхоза разыскал и представился начальнику штаба дивизиона. Высокий, чуть сутулящийся шатен, капитан М. М. Черкасов уже знал о моем назначении. И по тому, как он выслушал меня, как дружески просто улыбнулся, не соблюдая особой субординации, почувствовалось, что штабная работа ему не очень-то по душе. Однако командиру дивизиона капитан представил меня, как того требовал устав, строго и официально.

Виктор Васильевич Вавилонов, поначалу так же официально обращаясь ко мне, коротко поставил задачу: предстояло как можно быстрее войти в курс дела и взять на себя оперативную работу штаба. Черкасову он предложил ознакомить меня со всем хозяйством, техникой дивизиона, потом, улыбнувшись так хорошо знакомой мне сдержанно-застенчивой улыбкой, не преминул напомнить:

— Да покормите как следует прибывшего из госпиталя старшего лейтенанта — два месяца питался по тыловой норме.

И здесь, в штабе, в дружеской беседе с Вавилоновым я узнал, что в целях организации контрбатарейной борьбы с артиллерией противника Главное управление командующего артиллерией Красной Армии (ГУКАРТ) сформировало 1-й воздухоплавательный дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения (1-й ВДААН) в составе шести отрядов и оперативно подчинило его штабу артиллерии фронта.

Нам предстояло закрепить эти отряды за артиллерийскими частями в зависимости от предполагаемых операций фронта, руководить их боевой работой, понятно, заботиться и о пополнении личного состава, обеспечении подразделений техникой, газом, приборами, картами, парашютами. Для нас выделили молодых командиров-артиллеристов, несколько [20] специалистов из служб аэростатов заграждения — метеорологов, газодобывателей.

— Теперь, — сказал под конец Вавилонов, — наша задача как можно быстрее провести реорганизацию дивизиона и отрядам приступить к боевой работе.

Так я начал знакомство с этой необычной для меня войсковой частью.

…До начала войны мои будущие фронтовые друзья несли службу по охране госграницы на Карельском перешейке.

22 июня сорок первого года три воздухоплавательных отряда принимают первые удары врага. Но в те тревожные дни летной работой они почти что не занимались. Так, 32-й отдельный воздухоплавательный отряд стойко сдерживал с соседними частями яростные атаки противника и неожиданно попал в окружение недалеко от станции Терийоки. Лишь немногим удалось пробиться к своим. Возглавлял группу капитан М. Черкасов. 31-й отряд под командованием капитана Суровова с боями отошел к заранее укрепленному району, где враг нарвался на такое жесткое сопротивление наших частей, что тут же и остановился.