Войсковые разведчики в Афгане - [6]
Забегая вперед, скажу, что в Афганистане через 6 лет я встретил одного из них, это был подполковник Мальхан, заместитель командира 20 пд в г. Баглан. Общаясь с ним, я узнал, что он, тогда капитан, в 1978 году поступил, а в 1982 закончил Академию БТВ.
Ну, прибыли, так прибыли. Как и все советские люди, мы единодушно поддерживали внешнеполитический курс партии и не думали, что нас вскоре ожидает длительная и малоперспективная война в Афганистане. Поэтому я прибыл в Туркмению со спокойной душой, даже не представляя, что через три месяца придется ехать на войну.
К началу осени 1979 года военно-политическая обстановка в мире вокруг Афганистана начала стремительно накаляться. Новый переворот, сделанный Хафизуллой Амином, и убийство президента Тараки сразу сделали эту страну «горячей точкой», иностранное радио сообщало о боевых действиях правительственных войск против оппозиции. На нашем же радио об этом сообщалось вскользь, как бы между прочим.
Вскоре грозные события в Афганистане докатились и до нас, вся моя жизнь после этого пошла совсем по другому сценарию.
Уходит время, стирается память о некоторых событиях, забываются детали. Но то, что произошло в декабре 1979 года в Афганистане, стало крупным мировым событием, историей, поводом для встреч, предметом для воспоминаний, споров, переживаний. Волею судьбы мне довелось стать свидетелем и участником тех событий. Они навсегда врезались в мою память.
Новый этап моей жизни начался очень буднично. 15 декабря в 15.00 у оперативного дежурного в штабе 58 мсд ТуркВО, где я проходил службу в должности заместителя начальника оперативного отделения, а в настоящее время исполнял обязанности начальника, сработала система оповещения «Шнур», в дивизии была объявлена повышенная боевая готовность.
Явившись по тревоге, я прибыл к начальнику штаба дивизии подполковнику Журбенко уточнить задачу. Он сам в растерянности, – «ничего не пойму, сигнал боевой. Буду звонить в Ташкент, может, что прояснится». Однако и из Ташкента никто ему ничего толком не разъяснил.
Через несколько часов идет новый сигнал – «Военная опасность». Ого! Это уже серьезно, так как в учебных целях он никогда не применяется.
Звонят из военкоматов, докладывают, что объявлена мобилизация, уточняют, куда привозить «партизан» – приписанных к частям военнослужащих запаса. К ночи стали приходить автобусы с приписниками: мы начали их распределять, обмундировывать, выдавать оружие и все остальное. В течение трех суток мы приняли в дивизию почти 8500 человек и довели общую численность личного состава до 12 тысяч.
Тогда же получили шифротелеграмму командующего ТуркВО с приказом: дивизии после отмобилизования сосредоточиться в районе 90 км севернее Кушка в готовности к вводу в Афганистан.
18 декабря командир дивизии с частью штаба и с первым эшелоном частей убыли в район сосредоточения. Я с Журбенко контролировал формирование и убытие остальных частей дивизии.
Что творилось в эти дни – передать словами невозможно. Тысячи людей и машин двигались в одну сторону – на восток. Ведь отмобилизовывались не только соединения ТуркВО, но и пограничники, МВД и прочие. В ТуркВО было призвано в общей сложности более 60 тыс. приписников, «партизан» – как их звали. Мужиков всех призвали подчистую, некоторые предприятия вообще остановились. Мрак, подобное, наверное, было только в 1941 году.
С «партизанами» – свои сложности. Туркмения не Украина: плотность населения низкая, основной контингент – туркмены, крупных предприятий нет, нужных военных специалистов тоже. Ведь представители туркменского народа служили в армии в основном в стройбатах, а кому и довелось служить в боевых войсках, то в кадрированных частях СаВО, ТуркВО, где боевая подготовка была явно не на высоте.
Сами условия отмобилизования тоже были крайне неблагоприятные. Вторая половина декабря, на улице зима, мороз минус 3–5 градусов, это, конечно, не Сибирь, но и не Африка.
«Партизаны» же, получив обмундирование и оружие в районах отмобилизования, которые находились в предгорьях хребта Копетдаг, оказались на морозе в чистом поле. Палатки есть, печки-буржуйки тоже, однако топлива для них крайне мало.
Уголь, имеющийся в мобилизационных запасах мирного времени, был израсходован буквально за первые сутки. А ведь кругом голая степь и никакого леса вообще нет. В печки полетели ящики от боеприпасов и оружия, колья от палаток, столы и табуретки, и вообще все, что могло гореть.
Транспорт, прибывающий из народного хозяйства, был явно непригоден для военных целей. Это были автомашины ЗИЛ-130 и ГАЗ-53 с металлическими кузовами, низкой проходимости, неприспособленные для перевозки людей.
В этих условиях командиром дивизии было принято решение вывести отмобилизованные подразделения из полевых районов в жилые помещения гарнизонов, а где их не было, то и в помещения предприятий и ведомств. Повторяю, наша дивизия в мирное время насчитывала около 4,5 тыс. человек, а надо было устроить на жилье еще более 8 тыс.
Все это, конечно, не укладывалось ни в какие рамки планов мобразвертывания, но держать тысячи людей на морозе тоже было нельзя.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
«Кочкари» – так прозвали Советскую Армию в погранвойсках после боев за остров Даманский в 1969 году, когда наши пограничники в одиночку сражались против китайцев и несли тяжелые потери, в то время как армейцы получили приказ не вмешиваться в боевые действия, чтобы локальный конфликт не перерос в полномасштабную войну, и поневоле «прятались за кочки»… Братство по оружию было восстановлено лишь 10 лет спустя в Афганистане, где «зеленым фуражкам» довелось не только охранять советские рубежи по обе стороны границы и наносить упреждающие удары по бандам моджахедов, чтобы не допустить вражеских прорывов на нашу территорию, но и участвовать в крупных войсковых операциях, таких, как штурм неприступной базы «духов» в Мармоле, которую не смогла разгромить 40-я армия, а пограничники разгромили! 10-тысячная группировка погранвойск, носивших общеармейскую форму и знаки различия, имела зону ответственности до 100 км в глубь Афганистана.
«Кандаки Максуз» — так величали в Афгане спецназ ГРУ, с которым у «духов» были особые счеты и которого они боялись как огня. В разгар Афганской войны автор этой книги служил разведчиком-минером в 173-м отдельном отряде спецназа в Кандагаре — главном оплоте «непримиримых». В своих мемуарах он детально, вплоть до мельчайших подробностей, рассказывает о боевой работе спецназа: о десантах, налетах и засадах на караванных маршрутах. О том, как «забивали» караваны и «рубили» бегущих душманов из автоматов, пулеметов и АГС.
«У советского солдата, помимо его основной специальности, есть еще несколько внештатных – так называемая «взаимозаменяемость». Любой старослужащий в случае необходимости может принять на себя командование отделением или даже взводом, работать из любого вида стрелкового оружия (в том числе и орудий БМП), провести несложные реанимационные мероприятия, снять простую мину и прочее. У меня была целая гирлянда таких побочных специальностей…» Автору этой книги довелось воевать и в расчете АГС, и пулеметчиком, и снайпером в одной из самых «горячих точек» Афганской войны: «В высокогорной провинции Бадахшан, где дислоцировалась наша часть, «советская власть» распространялась только на административный центр – город Файзабад.