Войны мафии - [73]
Чарли немного помолчал.
– Ну все? На этом закончим?
– Я еще не начинала! Какие проблемы лелеемого Эль Профессоре могут быть связаны с самым страшным временем в моей жизни? Чтобы удовлетворить твое праздное любопытство, я должна вспоминать кошмарный год перед рождением мальчиков?
– А, так вот чего ты расстроилась.
– Главная твоя проблема – это что ты ни черта не понимаешь в женщинах! Деловитая особа, она же заботливая хозяюшка, полная секса, я, с головой на плечах, чтобы поверять свои тайны, две дочки... Тебя окружают прекрасные женщины, Чарли. И все мы тебя любим. Ну, за исключением разве что Мисси. Но ты, конечно, достоин любви, о да! Эти твои заходы издалека, понимание, ненавязчивое сближение, словно траханье – последнее, о чем ты способен подумать. Это просто верх хитрож...сти. Мы покупаемся на это моментально, Чарли. Да будь к тому же у тебя еще и Винсова смелость, ты бы прикончил нас всех, одну... за другой...
Чарли чувствовал, что дверь ловушки откроется, если он сделает еще шаг. Он нервно облизал губы.
– Можешь это объяснить?
– Отношение мафиози к своим женщинам? – Стефи налила кофе в две кружки и завернулась в пуховое одеяло вся, так что виднелось только лицо, словно сейчас она официально отказывалась признать существование своего тела.
– Ну что, Чарли, знай своего врага в лицо, а?
– Что за слова ты выбираешь, Стефи. Ты отлично знаешь, что я не мафиози.
– Ты когда-то сказал, что Риччи живут в крепости, как в королевстве, с собственной армией, и сенаторами, и кардиналами. То, что ты описал, – это жизнь Итало, и его братьев, и твоя, и еще немногих, кто сумел отвоевать право на нее для себя, например Винс. Тебе воевать не пришлось. Ты все получил на серебряной тарелочке – на, пользуйся на здоровье.
Она пододвинула к нему кружку и тарелку с кантуччи.
– Beve, mangia. Всю твою жизнь поднесли тебе на серебряной тарелочке, Чарли. Если бы мы с тобой не начали трахаться, Чио подобрал бы тебе цыпочку на стороне. – Она умолкла.
После паузы Стефи снова заговорила:
– Настоящие сицилийские девушки не делают таких вещей, как я. Наверное, я не была настоящей сицилийской девушкой. Когда отец узнал, что я на третьем месяце и отказываюсь назвать виновного, он собирался выгнать меня из дому. Мама уже умерла. Сестре Из было десять лет. Отец готов был выставить меня на улицу. В конце концов меня отправили во Флориду, к потрепанной экс-пассии Эуджинео, Винсова старика, чтобы она устроила мне аборт на Кубе. – Она снова замолчала, но Чарли понимал, что сейчас перебивать нельзя. – Я не хотела делать аборт. Быть матерью – это почти что быть мужчиной. В том мире, в котором мы выросли, женщина не значит ничего, пока у нее нет детей. Мы просто не существуем, пока не забеременеем, пока не начнем растить детей. Вы, мужчины... – Ее голос сорвался, она уставилась в свою кружку с кофе. – Мафия – мужской бизнес. Так было всегда. Мальчишки-подростки со своими силовыми играми: у кого тверже член и кулак. Прочь с дороги, слабак! Вы кружите и кружите лицом к лицу, потому что того, кто покажет спину, разорвут в клочья... Я не позволила им убить моих детей. Удрала в приют, к монахиням. У меня было отличное медицинское обслуживание – восемнадцатичасовой рабочий день. В поле.
Стефи снова подтолкнула к нему кружку.
– Beve, mangia.
Чарли передернуло – эти слова вернули его в атмосферу ночного кошмара. Итало, протягивающий окровавленную пачку купюр...
– Прекрати, Стеф.
– Когда задаешь идиотский вопрос, Чарли, будь готов проявить вежливость и выслушать ответ. Я собрала все свое мужество и позвонила моему отцу, Карло. Тебя назвали в честь него. Секретарша отца, мисс Гонелла, была добрая баба. Я сказала ей, что врачи обещали мне двух мальчишек, двух здоровых поросят. Мы вместе поплакали. Эта самая мисс Гонелла на протяжении двадцати трех лет делала отцу минет прямо в кабинете перед перерывом на ленч. Двадцать три года... Она еще рыдала, когда подошел к телефону отец. Он тоже рыдал – от всей души. Где я? Почему не звонила до сих пор? Двуличный, лживый ублюдок. Все, что угодно, для меня и мальчиков. Понимаешь, Чарли? Меня наконец причислили к человеческой расе, потому что я стала матерью двоих сыновей.
Они молча потягивали кофе. Стефи подтолкнула к нему тарелку с кантуччи. Чарли взял одну.
– Они мои, Стеф?
Она тоже взяла кантуччи и обмакнула его в кофе.
– Я была с троими. Ты, соседский парнишка Билл Маллой и Винс.
– Винс!..
– Билли убит во Вьетнаме.
– Ты были близка с Винсом?
– А кто с ним не трахался? Он любую мог заполучить, даже не успев расстегнуть зиппер. Сначала лесть, потом: «Ах, посмотри, что ты мной делаешь... И натиск...»
– Но ты все же должна знать, кто из нас отец.
– Ты все об одном, а, Чарли?
– Стеф, пожалуйста. Ты должна хотя бы догадываться.
– Может быть. Но зачем мне это говорить?
– Уверен, мальчики часто спрашивают тебя.
– Вовсе нет. Благодаря моему отцу – он умер, когда им было по три года, – мальчишки получили приличное воспитание. В школе они окончательно привыкли к тому, что отец вещь не обязательная. Помнишь школу? Твои девочки тоже там учились. Ты был живой легендой, Чарли. Ты существовал! Думаешь, у всех ребятишек отец возвращается после работы домой, чтобы поцеловать их перед сном?.. У большинства папаша показывается только по уик-эндам, а потом совсем исчезает, и его сменяет кто-нибудь другой. Ты бы удивился, до чего легко обойтись без отца, когда все ребята вокруг – такая же безотцовщина.
