Война за веру - [100]

Как ни удивительно для вечно воюющих с соседями и заботящихся о чести, четкой росписи, сколько кому от захваченного, не существовало. В разных отрядах и местах решали по-разному. Чаще всего оставалось на совести начальника, собравшего людей для похода или налета. Конечно, он не мог забрать все подчистую. Да и не пытался. Кто ж пойдет с таким снова. Командир должен быть щедр к своим людям и не забывать отличившихся. На практике всегда существовало ядро из проверенных ранее соратников, и такой человек частенько одаривал близких более жирными кусками. В общем, справедливо. Кто со мной и прежде ходил, тому доверия и долю больше.

– Я сказал! Вы услышали. Недовольные еще могут уйти.

Желающих не обнаружилось.

– Не все из вас Чистые и не обязаны идти со мной в неизвестность. Но если кто согласится и потом начнет возражать – его ждет смерть. Неподчинение в походе иначе не карается!

По окончании речи посмотрел на недовольного.

– Как прикажешь, – сказал тот крайне независимо и испарился в неизвестном направлении.

Надеюсь, не прятаться, а честно выполнять указание по сбору трофеев и назад, в особняк. Я забрал почти всех мужчин, кроме стариков и детей. Пусть хоть однорукий присутствует.

– Суждено нам умереть или жить, решать не нам, а Ему. Но победить нас нельзя, пока мы воюем за веру! Этот путь ведет в рай!

Без намеков был поддержан криками одобрения. Людям понравилось.

– О! – восклицаю, когда подтащили и поставили на колени парочку практически целых бандитов. – Медвежья Шкура собственной персоной. Это хорошо. Будет что предъявить твоему папаше.

Старший сын Слоноубийцы.

– Тебе все одно не жить, Фенек безродный, – скривившись, сказал тот, сплюнув выбитый зуб с кровью.

Как достали эти дурни. И главное, совершенно без причины. Я официально принят в семью и племя.

– Ты б лучше про выкуп чего сказал, а теперь уж точно в живых не оставлю. Отрежьте-ка ему язык болтливый. Только прижечь не забудьте, чтоб сразу кровью не истек.

Он забился в руках моих людей. Парень здоровый и имя получил не случайно, в одиночку взяв матерого самца. Против лома нет приема, а со связанными руками не очень подрыгаешься. Дали по башке и скрутили, деловито разводя костер.

– Ты? – глядя на следующего, спрашиваю.

Пока костерчик запалили и язык вырезали, притащили еще с пяток пленных. Эти выглядели похуже. Кто с ранами, кто прямо с древком от стрелы в плече. Возиться с ними никто не собирался.

– Воронье Перо, – быстро сказал тот, – из рода Джуба. Родичи заплатят, сколько скажешь.

– И чем вам не угодил, что целой толпой наехали убивать?

– А ты думал, можно заниматься поруганием наших богов и не заплатить? – взвился один из пленных. – И девку твою тоже прикончим.

Воронье Перо посмотрел с тоской на него. Он правильно понял.

– Я думаю, – говорю, дождавшись, пока болтуна утихомирят, попинав, – что слово «тоже» несколько неуместно. Я жив и здоров, а вот ты уже мертвец, хотя и болтаешь.

Кивать не потребовалось. Один из охранявших прекрасно понял намек. Голова слетела с плеч. Чистый удар. А юноша один из младших братьев Облачка. Я вечно их путаю, как не постыдно, но на морду будто из одного стручка горошины, хотя и разного возраста. Кряжистые спокойные крепыши, без ярости выполняющие работу. Даже такую. А вот Малха совсем иная. Дикая кошка. Гибкая, красивая и кровожадная.

– Влад, – сказал смутно знакомый седой мужчина в возрасте из наших, протягивая трубку. С Владимиром у всех затруднения. Язык плохо поворачивается. Против сокращения не возмущаюсь. – Странную вещь нашел у одного из убитых.

Я покрутил в руках. Линза спереди, вторая сзади. Изображение мутное. Ага, защелка. Раздвигается на четыре колена. Вот так, подумал. Если ты боишься, что следят, значит, не обязательно паранойя.

– Посмотри, – сунул Пирру.

– О, сиськи Танит! – сказал тот ошеломленно, явно забывшись. Мы Чистые и таких выражений не употребляем.

– Дай, – потребовала Малха, выдергивая у него из рук. – Раза в четыре ближе, – практично определила, – если судить по высоте дерева.

– Вот поэтому, – наставительно говорю, – нельзя было чужому меня изображать. Они ж лицо видели и обман бы сразу поняли.

Можно подумать, так уж мечтал лезть в рубку. С удовольствием доверил бы другому совершать подвиги, нисколько не страдая. Но нечто такое подозревал. Всегда лучше переоценить врага, чем отнестись с пренебрежением.

– И откуда? – задумчиво спросила, неохотно отдавая Тодору.

– Зверолюди, – и выразительно посмотрел на рыжего. Может, дойдет теперь, что подразумеваю, направляя искать странное. – Ты правильно сделал. – Это уже седому. – Это важно. Очень. Лично с меня дополнительная доля трофеев. Деньгами или имуществом, как пожелаешь.

Он расплылся в довольной улыбке.

В конце концов, за такую вещь можно взять золотом по весу, а стоит она заметно больше. Не продаются подзорные трубы. В первый раз слышу об их существовании. Видать, и у этих уродов редкость.

– Ну что, парни, – обращаюсь к пленным, – кому-то жить хочется? Обещаю, если правду расскажете – отпущу. А нет… Правую руку этому безъязыкому и левую ногу отрубить. Все равно бесполезен. Потом очередь за вами.