Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - [20]
Мы же полагаем, что военное общество становится таковым только при наличии явных признаков всеобщей социальной мобилизации, которые далеко не ограничиваются «принудительным взаимодействием», хотя бы потому, что в Орде мы наблюдаем и добровольное взаимодействие. В основе всякой социальной мобилизации, так же как и в основе всех социальных отношений, лежит разнозаряженное право на жизнь – социальный факт, который постоянно котируется в социуме в ходе непрекращающегося процесса оценки-переоценки. В случае с мобилизацией происходит особый отбор или особая поляризация групп индивидов (опять необязательно принудительная) в соответствии с их социальной ценой.
И поскольку в современной науке до сих пор «нет единого мнения о социальной организации кочевников, в частности монголов в XI–XIII вв.»,[108] можно рассмотреть их «конический клан» (Т. Барфилд) как социально поляризованную структуру, где в роли своеобразного магнитного полюса выступает право на жизнь основателя рода (или тотема). Его социальная жизнь и память о нем получают в социуме наивысшую стоимость. Затем следует действующий лидер семьи или рода. Социальная стоимость, по нашему мнению, в родовом сообществе устанавливается путем открытого конкурса на принадлежность к старшинству, результаты которого признаются или оспариваются большинством сообщества или его агентами в лице вождей.
Сегодня конкурсами никого не удивить, мы участвуем в них практически каждый день лет с четырех-пяти и даже не замечаем этого. От конкурсов красоты до конкурсов на замещение вакантной должности, получая оценки в школе или нелестные отзывы своего начальника (как правило, не самого лучшего человека), мы постоянно должны всем доказывать, что мы лучше, а значит, и стоим больше.
В древности же были другие критерии оценки человека, более типологические, идущие в основном от старшинства рода, как мы отмечали выше, – «более старшие поколения превосходили по рангу более молодые поколения», а «при расширении роды и кланы иерархически классифицировались на основе старшинства». Темучин, будущий Чингис-хан, принадлежал к одному из старейших (старших) монгольских родов Борджигин. «Он был праправнуком могущественного Кабул-хана, который решался воевать не только с татарами, но также и с китайцами».[109]
Рано оставшись без отца и пережив тяжкие испытания, он вынужден был, чтобы остаться в живых, бороться за повышение своей социальной стоимости. Ее колебания определялись неустойчивым состоянием, условно говоря, рынка оценки права на жизнь у монгольских племен того времени. Так, право на жизнь Темучина резко потеряло в цене, когда он попал в плен к тайджутам, и выросло, когда он бежал из плена и стал вассалом могущественного Тогрул-хана, вождя одного из монгольских племен.
После этого, как пишет Г. В. Вернадский, «Темучин обрел определенный статус в феодальном обществе»,[110] другими словами, его право на жизнь заметно выросло в цене. Между прочим, его мать «попыталась удержать род под своей властью, но эта задача оказалась непосильной, поскольку родичи ее мужа не согласились принять ее руководящую роль».[111] Очевидно, потому, что ее социальная цена была недостаточно высокой. А когда он стал Чингис-ханом, его социальная стоимость достигла наивысшей величины, превратилась в эталон, в соответствии с которым выстраивалась по нисходящей шкала стоимостной оценки всех людей, существовавших в социальном поле Орды. Наивысшая социальная стоимость давала ему, как говорил Г. В. Вернадский, «абсолютные полномочия»[112] или абсолютное право, иначе говоря, его слово становилось законом, который формировал новое правовое поле (Великая Яса), сакральное по своей природе, потому что в понимании современников устами Чингис-хана говорило Небо. Примерно так, как это было в Римской империи – что угодно повелителю, то имеет силу закона (Quod principi placuit, legis habet vigorem).
Нетрудно заметить, что социальную стоимость Тимучина (и его матери) пересматривал не он сам, а социум, особенно в те поворотные моменты, когда он оказался в плену, и его право на жизнь перешло в руки врагов, в тот момент, когда он случайно стал вассалом Тогрул-хана и получил его поддержку, и, наконец, когда его провозгласили императором. В то же время, без его ожесточенной борьбы за повышение собственной социальной стоимости он бы не достиг ее вершины – в этом, видимо, проявляется сама природа Человека разумного, диалектика социальных отношений. И хотя Э. Дюркгейм говорил, что орда – это социальный агрегат, непосредственно разлагающийся на индивидов, мы считаем, что неравнозначное стоимостное содержание индивидов внутри семьи (разная социальная стоимость), его постоянная переоценка при взаимоотношениях между семьями, племенами и родами представляет собой источник все-таки иерархического строения орды, которая сегодня по-научному называется экзополитарной политической системой.
