Война за проливы. Призыв к походу - [83]

Наследный принц Сербии королевич Георгий Карагеоргиевич.

На этот раз Николай встретил меня в штатском костюме (который он носит не менее уверенно, чем наши аристократы, но все же немного по-другому). Выходец из другого мира в нем просматривается довольно отчетливо. Об этом и о том, что я все про него знаю (вернее, догадываюсь) в своей откровенной манере я и сказал ему прямо с порога — чтобы этот пришелец из будущего не вздумал юлить и морочить мне голову.

— Ах так… — с мрачной усмешкой ответил он мне, — так это даже лучше, потому что не придется тратить время на ненужные преамбулы. Итак, друг мой Георгий, присаживайся вон на тот стул (уж извини, другого в моей берлоге нет) и задавай свои вопросы.

Тут надо сказать, что комната, которую отвели подполковнику Бесоеву, не в пример моим апартаментам была обставлена крайне аскетично — можно сказать, бедно, — и больше напоминала жилище младшего офицера в казарме. Застеленная серым одеялом узкая пружинная койка, крашеная коричневой краской тумбочка, на которую был водружен трехсвечный канделябр, тоненький коврик на полу и тот единственный стул, на который мне и было предложено уместить свое седалище. При этом было видно, что, несмотря на аристократическую внешность, мой новый знакомый легко мирится с этим аскетизмом. В ответ на мои невысказанные мысли (видимо, мое лицо выражало их слишком явно) он, чуть усмехнувшись, сказал:

— Знаешь, по сравнению с походным биваком это действительно верх комфорта. Ну и, помимо всего прочего, такая обстановка вполне приемлема, чтобы провести тут два-три дня перед тем как выехать в Варну, где нас будет ждать русский миноносец. А так, постельное белье чистое и сухое, насекомых в кровати нет, в комнате не воняет — и то хорошо. Мы, фронтовые офицеры, люди неприхотливые: где поселят, там и живем. Кстати, тот закуточек, в котором спит император Михаил, когда не ночует у жены, ненамного лучше этой комнатки.

— У вас там везде так? — спросил я, продолжая озираться в этом убогом жилище. Да уж, с моими апартаментами, полными дорогой мебели, никакого сравнения…

— Где как, — Николай меланхолически пожал плечами, — подсвечники, например, только в музее можно увидеть, даже в самой нищей халупе висит электрическая лампочка; а в остальном за сто лет в быту мало что поменялось. Ну, может быть, еще матрацы вместо сухой травы набивают разной синтетической дрянью — и только. Правда, при этом добавились разные штуки, некоторые из которых ты себе даже представить не можешь, но от их отсутствия я как как-то особо не страдаю… Тем более все это роскошное барахло стояло бы скорее в таких президентских апартаментах, как у тебя, а не в этом приюте бедного командированного.

Я понял, что Николай не хочет говорить на тему разных технических чудес будущего, и решил сменить тему, тем более что он сам подал к тому повод.

— Скажи, Николай, — спросил я, — а почему ты назвал роскошные апартаменты «президентскими», а не «королевскими» или, к примеру, «императорскими»?

— А потому что, — ответил он, — императоров в том мире вовсе не осталось*. Да и короли, где они есть, носят исключительно декоративный характер. Зато президентов развелось как тараканов. Вон у вас в Сербии двадцать первого века тоже президент — глаза бы мои на него не глядели; и у нас в России тоже президент, немного получше. Но самый главный президент там американский — он даже думает, что является президентом всего мира, хотя мы, русские с ним в этом очень не согласны. И вообще, несмотря на большие положительные изменения в бытовых условиях, медицине, и вообще в благосостоянии, жизнь в будущем опасна и неустойчива. В любой момент все может кончиться либо концом истории, когда человечество просто сгниет в своей блевотине, либо всеобщим апокалипсисом войны, которая несколько раз сможет убить на планете все живое. Нас потому сюда и прислали, чтобы мы, начав действовать с ключевого момента истории, попытались все изменить к лучшему, пусть даже и не в своем мире…

Примечание авторов: * про японского микадо, тихого и незаметного как мышь, Николай Бесоев попросту забыл.

— Кем присланы? — быстро спросил я, не удержав своего любопытства, — вашим президентом?

— Ну, — хмыкнул Николай, — нашей науке до межвременных перемещений — как отсюда до Пекина пешком. В теорию вдаваться не буду, да и неинтересно это, тем более что непроверяемо. По официальной версии, мы прибыли к вам сюда волей высших сил — то есть непосредственно самого Творца, решившего нашими руками исправить недостатки естественного процесса, а по неофициальной версии, все это проделки высокоразвитой цивилизации далекого будущего, которая взяла на себя божественные обязанности. С практической точки зрения, как ты понимаешь, разницы никакой. Высаживая нас в этот десант, нам дали единственное ценное указание: «поступать по совести», после чего началась вся наша история. Понимаешь?

— Понимаю, Николай… — ответил я. — А что дальше?

— А дальше, — ответил мой собеседник, — вот уже четыре года мы сурово прогибаем этот мир под себя. Мы хотим сделать его лучше, избежать ошибок, совершенных в нашем прошлом, и устроить все так, чтобы люди поменьше убивали друг друга. Разумеется, это не значит, что нужно ВСЕ делать наоборот, но иногда НАОБОРОТ поступать необходимо. Вот как в твоем случае. Балканы — это вообще регион, носящий сомнительную славу пороховой бочки Европы, и поэтому, как только позволили обстоятельства, мы решили перевязать тут все узлы на новый лад. Местную политику тут вершат три страны: Сербия, Болгария и Греция. На Сербию и Болгарию у нас имеется прямое влияние, на Грецию косвенное, так что есть все возможности устроить так, чтобы в местных горах перестала литься кровь и умирать невинные люди. Сербия при этом — один из ключевых игроков. Именно тебе, а не твоему младшему брату, предстоит создать будущую Великую Сербию. Он в нашем прошлом пытался, но получившийся уродец, склеенный из черепков подобно австро-венгерской империи, оказался совершенно нежизнеспособен. Словенцы, хорваты, мусульмане-босняки, западные болгары, которых обозвали македонцами, и албанцы не захотели жить с сербами в одном государстве, и это нехотение в критический момент разорвало страну в клочья.