Война за океан. Том второй - [46]

И в тот же день «Оливуца» ушла…

А на другой день с Бабушки сигналили, что идет купеческий бриг «Святая Магдалина» под гамбургским флагом.

– Слава богу, ребята, – объявил Завойко, работавший в нижней рубахе вместе с матросами и солдатами на мысу под утесами Сигнальной сопки. – Собирайтесь в кучу и становитесь на колени, молитесь Богу. Это идет заказанный мной корабль с хлебом, ромом и прочими продуктами. А неприятель, очевидно, прозевал его. Но теперь у нас есть припасы и будет хлеб, и мы не пропадем.

Он решил, однако, что сначала надо отдать на пекарню старый запас муки, пролежавший года два на Камчатке, а свежую надо будет поберечь и кормить лучшим хлебом людей, когда начнутся бои.

О том, что на складе есть еще мука, на днях узнали все обыватели, когда было землетрясение и магазин, съехав с горы, развалился и пришлось носить муку на новый склад на глазах у всех.

«Где может случиться что-либо подобное? – думал Василий Степанович. – И при прошлых землетрясениях съезжали с горы то лавки, то казармы, о чем я писал в Петербург без объяснения причин, пусть догадываются сами и знают, что за земля Камчатка! А что прибыл Гаврилов, это хорошо. Он человек простой и без связей, но он солдатский сын и стоек, хотя все думают, что он вял, и хотя он друг моего врага Лярского, но лучшего командира на батарею я не желаю, и я найду ему место, где он будет героем и окажется незаменим!»

Глава двадцатая. Сила женщины

Екатерина Ивановна в черной кружевной шали, закрывавшей плечи и спину, шла под руку с мужем по гребню косы над прибоем. В июле месяце погода солнечная, но холодноватая и ветреная, как в Сибири в апреле. Вдали на кошке дотаивают черные льдины. Ветер метет песок через тропу, едва заметно натоптанную по высокому гребню. Так в пургу переметает снег через дорогу. Только волна морская, по-летнему веселая, бурная, могучая, время от времени накатывает снизу на отмель и затопляет ее, несется, разливаясь, вся в пене и ударяется в обрыв гребня, разнося по ветру водяную пыль и крупные брызги.

Сюда, на морскую сторону косы, ходила смотреть на прибой и слушать его шум Катя, когда была беременна. Теперь и это место, и шум, и вид прибоя, и волны, а может быть, со временем и само море будут напоминать о горе.

Вдали виднелся парус. Геннадий Иванович приостановился. Он давно заметил это судно. Из футляра, всегда висевшего у его пояса, он достал подзорную трубу и стал смотреть. Екатерина Ивановна ждала. Вид ее спокойный и кроткий. Лицо сильно осунулось, похудело и пожелтело. Глаза стали больше, и в них выражение недоумения. Катя знала, что муж ждет появления врага.

– Дай и мне посмотреть, – оживляясь, сказала она, когда Геннадий Иванович опустил трубу. Легкий румянец побежал по ее щекам. Как прилежная и умная хозяйка знает сад и дом, так и она знала все, что делается вокруг: море, течения, движение льдов, время хода рыбы, охоты на морских зверей, прилета и отлета птиц, колебания температуры, смену ветров, время прихода кораблей, прихода и ухода китобоев, их нравы. Ум ее запоминал все, чем интересовался и о чем говорил ее муж, она привыкла к здешней жизни и постигала ее, как бывает в те лучшие молодые годы, когда начинаешь жить. Она во многом разбиралась не хуже моряков. Живя на косе и постоянно бывая среди гиляков, она невольно усваивала некоторые их взгляды и привычки, находя их вполне пригодными для себя, как и многие образованные люди, попадавшие в среду туземцев. – А ведь это мистер Шарпер, мой друг, – сказала она по-французски, получив трубу от мужа, – я узнаю его по клотику…

И тут же по ее лицу пробежала тень. Она вспомнила апельсины и кокосы. Как, бывало, радовались старику Шарперу! «Бедняжка наша так и не дождалась. Она любила апельсиновый сок с сахаром…»

– Ольге тоже понравятся апельсины, – сказала она через некоторое время, беря мужа под руку и как бы утешая его.

После смерти ребенка она терпеливо ждала приезда Геннадия. Муж – сильный, всегда стремящийся вперед, вдохновенный до самозабвения. Она готова была жертвовать собой его делу и ждать еще, несмотря на горе и нездоровье, мучившее ее после смерти дочери. Она верила, что он утешит ее, что события, которых он участник и свидетель, окажутся столь значительны, что ее горе, как бы велико оно ни было, отступит. Прибытие сплава всегда и всем в экспедиции представлялось заветной целью, а также избавлением от голода и опасностей. Катя ждала привычного общества, а с ним как бы возврата к дням юности, что провели они с сестрой в Иркутске в доме дядюшки после окончания Смольного института.

Геннадий явился сегодня чуть свет. Сплав прибыл! Николай Николаевич со своими благородными и образованными сотрудниками в стране, открытой ее мужем. Свершилось то, чего все ждали. Край занят и спасен! Морские пути открыты для больших плаваний. Муравьев и его товарищи говорят: «Амур – дорога в мир будущего!»

И вот они с мужем идут по гребню косы, где снова бурно и страстно грохочет прибой и где так часто гуляли они в первое лето своей совместной жизни, преисполненные чувства счастья и любви друг к другу, веря в свои цели, в людей и в будущее. Теперь они идут тихо к могиле своего ребенка, рожденного тут. Муж всю дорогу рассказывает о сплаве. Но жаль, что не прибыла Екатерина Николаевна. Правда, Николай Николаевич ничего подобного и не обещал. Но Кате казалось, что Муравьева не оставит мужа в таком путешествии. Это так прекрасно – проехать по всей великой реке! Впрочем, нельзя же обижаться, что Муравьева не приехала к Кате, муж объяснил, что опасались открытия военных действий, не представляли совершенно, что происходит на реке.