Война в тылу врага - [4]

Добровольцы стали подавать заявления о зачислении их в формируемый мной отряд. В числе наших первых бойцов было человек пятнадцать коммунистов и столько же примерно комсомольцев.

Что сказать об этих людях?

Коммунист Добрынин, студент медицинского института, двадцати двух лет, выделялся на занятиях своей исключительной сосредоточенностью. По-ребячески застенчивый и добродушный, как большинство русских людей, обладающих большой физической силой, смелый и решительный, презирающий смерть и трусость, он добивался одного — как бы скорее ринуться в бой с фашистскими захватчиками, вторгнувшимися на нашу землю. Твердый и непреклонный в достижении цели, он отличался безукоризненной дисциплинированностью при исполнении боевых заданий.

Ему подстать был Федор Волков, человек крепкого телосложения — сгусток мускулов и воли, такой же скромный, на первый взгляд даже незаметный. В свои двадцать пять лет он работал секретарем партийной организации большого предприятия и был членом пленума районного комитета партии.

Иван Библов — внешне несколько нерасторопный молодой человек. Но нужно было видеть, как он подтягивался, когда получал задание, и какой спокойной решимостью поблескивали его глаза при ожидании встречи с противником.

Вообще весь отряд, состоявший из пятидесяти пяти бойцов, радистов и командиров, был подобран тщательно — один к одному.

Хочется особо сказать о Павле Семеновиче Дубове, человеке пятидесяти двух лет, случайно оказавшемся в лагере среди молодежи. Небольшая темно-русая бородка, аккуратно подстриженная клинышком, короткие усы и умные светло-серые глаза — таким запомнился мне его облик. Он вечно был на ногах, даже обедать предпочитал стоя. Участник гражданской войны, старый член партии, бывший строгальщик, он работал на многих крупных заводах столицы в выдвигался не раз на партийную работу. Война застала его на должности сменного мастера на крупном заводе. Когда эвакуировалось предприятие, он лежал в больнице. У него был аппендицит. Он перенес неудачную операцию, и его долго выдерживали после осложнения. Выйдя из больницы, Дубов стал добиваться посылки его в армию, и вот он в нашем лагере. Мы несколько раз с ним встречались и подолгу беседовали. Он был назначен командиром небольшой группы и готовился к вылету за линию фронта.

— Значит, готовишься, Павел Семенович? Конечно, встретишь нас тати уже с накопленным опытом? — сказал я ему однажды при встрече.

— Да, знаете, откровенно говоря, побаиваюсь. Хлопцев я отобрал надежных. А вот командовать ими, не знаю, смогу ли. В гражданской-то я участвовал рядовым. На заводе я хотя и руководил людьми, но то дело другое. Если бы вот с вами…

Этот человек, казалось, мог бы подойти на должность комиссара отряда. Он выслушал, подумал и отказался:

— Данных нет… В одиночку бы я больше сделал. Но одного не пускают…

На первых порах он пошел в мой отряд рядовым.

Подготовка людей и формирование отряда проходили ускоренно по нормам военного времени. В район Вязьмы, где стоял штаб Западного фронта, отряд был переброшен на автомашинах и размещен в землянках одного из прифронтовых аэродромов.

Несколько дней пришлось ожидать летной погоды. Настроение ребят было бодрое.

Помнится сухая заросшая бурьяном небольшая полянка среди берез, серый, осенний день с холодным ветром и стая серых облаков, бегущих с северо-запада. Облака шли в несколько ярусов. Люди, одетые в ватные куртки, искали защиты от холода. Ветер свистел и буйствовал, предвещая непогоду.

Гитлеровские полчища продолжали продвигаться на восток. Юхновскому аэродрому и всему району угрожала оккупация. Мы с капитаном Старчаком предпринимали все для ускорения выброски отряда. Но вылет наш откладывался из-за плохой погоды.

На повестке дня совещания партийного актива, происходившего тут же на поляне, стоял один вопрос: задача коммунистов-десантников на занятой врагом территории.

Комиссар Кеймах сделал короткое вступление. Выступавшие товарищи делились своими мыслями о том, как они понимают и представляют себе стоящие перед ними задачи.

Затем выступил Дубов. Он говорил тихим, спокойным голосом о том, что накопилось на душе у него, да и у всех нас.

«Враг движется на Восток, мы — на Запад, к нему в тыл. Партия направляет нас туда, откуда временно отошла наша армия. Нам приказано спуститься на парашютах в тылу врага, обосноваться там и организовать вооруженную борьбу. Нас — горсточка москвичей, Многие из нас не знают тех районов, в которых нам придется поднимать советский народ на вооруженную борьбу с фашистским зверем… Когда мы с вами читаем о нелегальной работе большевиков в годы царского произвола, нам кажется, что это были какие-то необыкновенные люди. Быть может, нам предстоят еще более серьезные, более опасные задачи по сравнению с тем, что имело место в нашей истории. Но трудности и ответственность перед партией и своим народом закаляют людей, делают их более стойкими, выносливыми, готовыми на любые подвиги… Я вот знаю по себе, — говорил Дубов, — до войны я страдал от головных болей, от ревматизма в суставах. А началась война, и все как рукой сняло. Очевидно, боль от вторжения фашистских полчищ в нашу страну сильней и она заглушает все другое. И мне кажется, что в той исключительно сложной обстановке, в которой нам предстоит работать, многие из нас проявят такие способности к подвигам, о которых мы сейчас и сами не подозреваем…»