Война упущенных возможностей - [3]

Часто приходится слышать также мнение, что нетрудно-де критиковать поступки и упущения, когда видны все их последствия. В этом отношении я нахожусь в счастливом положении, так как во все время войны ежедневно в кратких письмах к жене я излагал свои взгляды и впечатления. Таким образом, я могу теперь ограничиться обоснованием моих выводов, опираясь на некогда мною написанное.

Хотя я и разделяю серьезные соображения о том, что мы еще не так далеко отошли от этих событий, чтобы быть в состоянии судить о них правильно, – тем не менее я решился выпустить в свет эту книгу.

Генерал-майор Гофман Шарлоттенбург, март 1923 г.

Глава первая. Несколько слов о Русско-японской войне

Приказ о мобилизации застал меня в Мюльгаузене (Эльзас), где я уже год как командовал батальоном в Баденском пехотном имени принца Вильгельма полку. По мобилизационному расписанию я еще два года тому назад должен был занять место «первого офицера Генерального штаба» при штабе армии, которой предстояло действовать на Восточном фронте.

Восточная граница мне хорошо была знакома: в Восточной Пруссии и Познани я служил лейтенантом и ротным командиром, а равно бывал и по различным назначениям Генерального штаба. Восточная Пруссия, где я прослужил семь лет, стала для меня второй родиной.

Русскую армию знал я теоретически и практически. По окончании военной академии и после экзамена по русскому языку я был командирован зимой в 1898–1899 годах на шесть месяцев в Россию. Затем пять лет я состоял в русском отделе Главного генерального штаба. Кроме того, я проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии. Находясь при 2-й японской дивизии, я видел, как русские сражались на Мотиенлинском перевале у Ляояна, на реке Шахэ и под Мукденом.

Скажу здесь, забегая несколько вперед, что в японской войне русские, несомненно, очень многому научились.

Если бы они в походе против нас вели себя столь же нерешительно, столь же мало и слабо наступали, так же боязливо реагировали бы на всякую фланговую угрозу, оставляли бы неиспользованными столько же резервов, как тогда, на полях Маньчжурии, то война была бы для нас гораздо более легкой.

Во всяком сражении победа давалась в руки Куропаткину, русскому главнокомандующему в войне против Японии. Ему нужна была только твердая решимость, чтобы удержать эту победу. Однако силы воли на это у него никогда не хватало.

Простейшим примером его тактики является битва при Ляояне. Японский фронтальный натиск с юга на Ляоян был отбит. Тогда генерал Куроки принял отважное решение переправиться с главными силами своей 1-й армии через реку Тайцзыхе, чтобы добиться развязки путем натиска на высоты восточнее Ляояна. Между Тайцзыхе и флангом гвардейской дивизии, сражавшейся на фронте 4-й японской армии, Куроки оставил всего шесть рот – это на протяжении примерно одной немецкой мили, – разбросанных кучками по торным вершинам. Они должны были внушать русским представление о непрерывности фронта. Стоило только русским двинуться вперед на этом участке – и судьба японской армии была бы решена. Гвардейская дивизия была бы взята в обхват, 4-я и 2-я японские армии отброшены на юго-запад, а Куроки оттеснен в горы.

Я сам пробыл тогда двое суток на участке одной из упомянутых японских рот. Густые линии русских в окопах имели мы от себя на расстоянии двух с половиной – трех тысяч метров, но они не шевелились. Когда потом войска Куроки оказались на северном берегу Тайцзыхе и 15-я бригада перешла в наступление на высоту, называвшуюся у японцев Мануйяма, а у русских Суквантун, то внимание и забота Куропаткина сосредоточились исключительно на этом пункте.

Главная масса его резервов была скучена против одного угрожаемого места и израсходована в напрасных контратаках против высоты, занятой 15-й бригадой.

На Южный фронт, где можно было бы иметь легкий успех, более не обращали никакого внимания, и, после неудачной попытки отбить высоту Суквантун, был отдан – без всякого на то основания – приказ об отступлении. Так было при Ляояне; нечто подобное же происходило на реке Шахэ и под Мукденом.

В войне с нами тактика у русских была уже иная. В походе против нас они более уже не повторяли ошибок японской войны. Одной из последних моих работ во время службы в русском отделе Главного генерального штаба было воспроизведение плана развертывания русских сил против Германии согласно имевшимся в нашем распоряжении сведениям.

Наша разведывательная часть в мирное время работала не очень хорошо. Главная причина этого заключалась в том, что в ее распоряжении не находилось больших сумм, нужных для того, чтобы иметь за границей агентов и шпионов.

Насколько я теперь помню, только один раз, в 1902 году, удалось нам купить весь план русского развертывания сил у одного полковника русского Генерального штаба. С этого времени – мы знали – русский мобилизационный план был изменен, но как – это долго для нас было неясным.

В 1910 году, если не ошибаюсь, начальнику разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кенигсберге, капитану Николаи, удалось добыть приказ о пограничном охранении, полученный одной из частей русской 26-й дивизии в Ковно. Из приказа видно было, что русские из находящихся в их распоряжении войск в первую очередь развертывали против нас две армии: так называемую виленскую армию и варшавскую.