Война - [46]

Покинув батарею, капитан сказал Казаковой:

– Хотелось бы после ужина встретиться с лейтенантами. Поговорим неофициально на "Нарциссе". Пожалуйста, поручите вахту какому-нибудь квалифицированному унтер-офицеру или кадету.

– Слушаюсь, милорд.

– И переезжайте на прежнее место. Благодарю за гостеприимство, хотя и невольное.

Она улыбнулась в ответ.

– Спасибо, милорд.

Мартинес вернулся в старый кабинет, выгреб все из сейфа и оставил дверцу незапертой для Казаковой. Бросил прощальный взгляд на амурчиков, надеясь, что вновь увидеть эти милые мордашки не доведется, а потом прошел в кабинет капитана – свой кабинет – и посмотрел на невозмутимых и высокомерных рыцарей, на стеклянные шкафы, на фрески, где элегантные терранцы записывали что-то перьями или читали, развернув свитки перед восторженной публикой. Он открыл свой новый сейф, сменил код и положил принесенные бумаги рядом с книгой Флетчера и женщиной, танцующей на черепе.

Порадовали перемены в спальне. Исчез жуткий Нараянгуру, и пьета, и рычащий зверь, и купающаяся девушка. Синекожего музыканта перевесили на более освещенное место. Рядом поместили морской пейзаж с экранопланом, застывшем в брызгах пены над гребнем волны. Над туалетным столиком теперь было изображение заснеженных горных пиков и затерявшейся среди них деревушки с лохматыми обитателями и еще более лохматым скотом.

На самом видном месте висела потемневшая старинная картина, мрачная и почти пустая. Композиция удивляла: по краям было изображено подобие рамы или скорее авансцены, так как через все полотно тянулся трос для нарисованного красного занавеса, сдвинутого вправо. Слева из темноты проступала фигурка юной матери, только что взявшей из колыбели дочку. Старомодное платье женщины тем не менее было узнаваемо – она определенно принадлежала к среднему классу. На ребенке была красная пижамка. Никто из них не обращал внимания на кота, подобравшегося к костру в центре картины. Животное недовольно смотрело на красный котел, содержимое которого ему явно не нравилось.

Мартинеса потряс контраст изысканности обрамления и повседневности сцены. Красный занавес, красный котел, красная пижама. Круглое лицо молодой матери. Сердитый кот с прижатыми ушами. Странный огонь, разведенный в земляном полу в центре комнаты. Капитан продолжал смотреть на картину, не понимая, почему так сложно оторвать взгляд.

Краем глаза он заметил, что в спальню кто-то вошел. Это оказался Перри.

– Обед готов, милорд, – сказал он. – Когда подавать?

– Сейчас, – ответил Мартинес и, в последний раз оглянувшись на картину, прошел в столовую обедать в одиночку за огромным столом Флетчера с золотой скульптурой в центре и длинными рядами пустых стульев по бокам.

После обеда Мартинес направился к Миши слушать отчеты о расследовании. Там уже сидели одетая в парадную форму Казакова и Цзай, выглядящий на ее фоне еще более помятым и рассеянным. Через несколько минут подошел Гарсиа с записями по делу.

Цзай отчитался по отпечаткам пальцев, найденным в кабинете Флетчера:

– Большинство принадлежит самому капитану. Остальные – Марсдену и слугам, Нарбонну и Баклу, убиравшим помещение за день до убийства. Также обнаружены три отпечатка Гарсиа, предположительно, оставленные им в ходе расследования. – Лицо Цзая скривилось; наверное, он так улыбнулся. – Пять отпечатков принадлежат мне. А еще четыре, найденные под столешницей у переднего края стола, – для наглядности доктор приложил ладонь к внутренней стороне столешницы Миши, – оставила лейтенант Чандра Прасад. Конечно, это могло произойти в любое время, ведь слуги не каждый день протирают стол снизу.

Мартинес подумал, что отпечатки могли быть поставлены, когда Чандра, держась за стол левой рукой, правой била Флетчера головой об угол.

Миши не подала виду, что подобная мысль могла прийти и ей.

– А что анализ волос и волокон?

– Пока не делал, да и без других улик он бесполезен.

Миши обратилась к Гарсиа:

– Что-нибудь известно о передвижениях экипажа?

Гарсиа заглянул в свои заметки, впрочем, для его отчета это было совсем не обязательно.

– Миледи, почти все, кроме вахтенных, спали. А они ручаются друг за друга. Те, кто все же вставал ночью, говорят, что ходили в туалет.

– Иными словами, кубриков никто не покидал?

– Никто, миледи. – Гарсиа нервно облизнулся. – Конечно, мы вынуждены верить на слово, пока… – он прочистил горло, – не найдем осведомителя.

Миши помрачнела, побарабанила пальцами по столу и повернулась к Казаковой:

– Лейтенант?

– То же самое с лейтенантами и унтер-офицерами, миледи, – чуть виноватым тоном доложила Казакова. – Те, кто был на вахте, подтверждают местонахождение друг друга, а те, кто спал, – она хотела пожать плечами, но сдержалась, – спали. Информации, противоречащей этой, нет.

– Проклятье! – Правая рука Миши сжимала воздух. Она гневно осмотрела присутствующих. – Так не пойдет. Что-то же мы можем сделать, – она рычала. – Как бы на нашем месте поступил настоящий детектив? – И это была не шутка.

– Обыщем корабль и экипаж, – предложил Мартинес.

Миши нахмурилась.

– Мы же нашли кровь, – продолжил капитан. – Немного, но возможно, убийца испачкал манжеты или брюки. Или же вытер руки платком. Если сначала капитана ударили каким-то предметом, надо поискать его. И преступник мог взять и припрятать что-нибудь из вещей.