— О, Тенни, Тенни, они сожгут тебя! — в отчаянии прошептала Митци.
— Да, я знаю. Если мы проиграем.
— Ты не можешь не проиграть… Привычка — вторая натура.
Даже в этот драматический момент, понимая справедливость слов Митци, я любовался своим изображением на экране и поздравлял себя. Это была моя лучшая работа.
— Увидим, — наконец сказал я. — А теперь давай посмотрим, что творится в мире.
Я включил соседний монитор. Первый десяток сообщений — одни угрозы. Но вот одно заставило мое сердце радостно забиться: «Город потрясен. На улицах толпы людей». И еще одно: «Сыскное агентство Бринка предупреждает, что полиция не в состоянии предотвратить скопление людей на улицах и перекрестках».
Дальнейшие сообщения меня уже не интересовали. Я распахнул дверь в соседнюю комнату, где четыре моих верных помощника, не отрываясь, смотрели на экраны.
— Ну, как, по-вашему, идут дела? — крикнул я им. — Началось? Включите-ка экраны городских новостей.
— Началось? А что, по-твоему, мы сейчас смотрим? — воскликнула Герти, торжествующе улыбаясь.
Включили все экраны. Мне стало ясно, почему так улыбалась Герти. Казалось, все, передачи — коммерческие, рекламные, развлекательные передачи, сериалы — исчезли из эфира. В этот утренний час город смотрел сам на себя, на свои дома, улицы, площади, перекрестки. На своих прохожих, на самих себя.
— Тенни, смотри, что в кадре!
Я увидел перекрестки Таймс-сквера и Уолл-стрита, Центральный парк и Риверспейс. И везде — одна картина. В утренние часы пик все движение на улицах многомиллионого города остановилось, запрудившие их толпы застыли перед яркими уличными экранами, приникли к собственным портативным телеприемник.
Я едва справился с охватившим меня волнением.
— Что происходит в других городах? — наконец нетерпеливо спросил я.
— Примерно то же самое, Тенни, — ответила Герти и вдруг воскликнула: — Смотри, что творится на этом перекрестке!
На экране, в дальнем конце перекрестка Юньон-сквэр, группка людей методично и яростно крушила экран уличной рекламы.
— Они против нас!.. — в отчаянии воскликнул я.
— Нет, Тенни, это не наш канал.
Я почувствовал, как Митци сунула свою ладошку в мою руку. Я посмотрел на нее — на губах у нее мелькнула улыбка облегчения.
— Во всяком случае, у тебя еще никогда не было такого успеха у телезрителей, Тенни, — промолвила она.
А от дверей донесся голос:
— Самая большая аудитория в мире, мистер Тарб.
Это сказал только что вошедший Диксмейстер, на которого бдительная Герти уже направила свой пистолет. Правда, Денни даже не заметил этого, ибо глядел в другую сторону. У него самого руки были пусты.
— Вам стоило бы подняться наверх, мистер Тарб, — сказал он.
— Что-то случилось? Полиция охраны коммерческих тайн? — Это было первое, что пришло мне в голову.
Денни удивленно нахмурился.
— Нет, нет, ничего подобного, мистер Тарб. Потрясающий успех. Особенно, кампания по сбору средств в фонд помощи Центру детоксикации. Все в порядке, мистер Тарб.
— Так в чем же дело?
— Может, вам лучше самому взглянуть, — неуверенно промолвил он.
Что я и сделал, поднявшись на второй этаж. Оттуда, взглянув вниз, я увидел море людей. Они были везде — на улицах, площадях, в открытых окнах домов.
Вначале я просто не поверил и даже испугался. Толпа. Она иногда бывает страшной. Но эти люди внизу, они ликовали.
А что там, в других частях света? Как отнеслись к этому Корпорации «Рус», в Индиастрис и рекламных агентствах Южной Америки? Там тоже что-то сдвинулось, но чем кончится, нам еще предстоит узнать. Со своим прошлым страны и народы расстаются тяжело и мучительно, как расстается с ним каждый из нас. Трудно рушить монолиты. Но, говорят, в Аризоне начался демонтаж спецоборудования с космических кораблей, державших курс на Венеру. Монолит дал трещину.
