— Венеряне терпеть не могут соус «карри», черт побери! — не выдержал Хэйзлдайн.
— Примеров можно набрать сколько угодно, но главное осторожность, тщательность, не перестараться. Ты имеешь дело с глубоко укоренившимися предрассудками. И еще — надо уметь обходить рогатки законов. Все можно сделать, как надо, если есть деньги и время в запасе. Ну, скажем, лет пять-шесть.
— У нас нет такого времени!
— Я знаю, Дес, — нахально осклабился я. Может, нехорошо, но я искренне наслаждался его растерянностью. Я делал все, чтобы еще больше взвинтить его, хотя он в любую минуту мог бы поставить меня на место. В конце концов, моя записка о самоубийстве лежала в его кармане. Но я уже ничего не боялся. Мне было все равно, что будет со мной. Я уже не управлял событиями. На всем свете у меня был лишь один друг — Митци. Лишь она, если захочет, может спасти меня. А если нет?..
Я покинул кабинет разъяренного Хэйзлдайна, испытывая удивительное чувство свободы, какого не испытывал уже бог знает с каких пор. В этот вечер я изрядно потратился на новый костюм и кое-что другое из одежды. Я подбирал все так тщательно и придирчиво, словно был полностью уверен, что все это мне обязательно пригодится.
Утром следующего дня, когда я пришел в агентство, меня приняла уже сама Митци. У нее были красные от бессонницы глаза, глубокая морщина перерезала переносицу. Она молча указала мне на стул и опустила звуконепроницаемые шторы на окнах. Поставив локти на стол, подперев подбородок ладонями, она долго испытующе смотрела на меня, а затем сказала:
— Как это меня угораздило связаться с тобой, Тенни?
Я весело подмигнул ей.
— Зато мне повезло.
— Сейчас не до шуток, — рассердилась она. — Я не искала тебя, я не собиралась… — Тут она сделала глубокий вдох, словно решалась на что-то отчаянное, — …влюбляться в тебя, черт побери! Ты хотя бы осознаешь, как все это опасно?
Я поднялся со стула и поцеловал ее в макушку. Лишь после этого я стал серьезным.
— Я все знаю, Митци. Не надо так беспокоиться.
— Сядь на место, и не смей больше вставать со стула, — рассердилась она. Когда я сел, она успокоилась и подобрела. — Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Это все я со своими эмоциями. Я не хочу тебе зла, Тенни. Но если мне придется выбирать между тобой и делом…
Я поднял руку, прося ее не продолжать.
— Я знаю, Митци. Но тебе не придется выбирать. Я должен быть рядом с тобой, поверь мне. Это необходимо. Твои придурки не понимают, что ты делаешь.
Я увидел в ее глазах недоверие, но она тут же согласилась со мной.
— Это верно. Нам всем это настолько противно, что мы то и дело совершаем ошибки. Если бы ты мог помочь нам…
— Я могу… И ты это прекрасно знаешь.
— Да, пожалуй, — неохотно согласилась она. — Я уже сказала Хэйзлдайну, что его проект не годится, но он решительно против твоих предложений. Хорошо, я возьму всю ответственность на себя. То, чем мы сейчас занимаемся, Тенни, это Политика. Ты будешь работать с нами. Ты возглавишь кампанию под моим руководством и, разумеется, под руководством Деса…
— Отлично, — искренне обрадовался я. — Где же, здесь или?..
Она опустила глаза.
— Поначалу здесь. Есть еще вопросы?
Вопросы, разумеется, были, и прежде всего, почему здесь, а не вместе с ними на чердаке фабрики Семмельвейса. Но я понимал, что этот вопрос ей не понравится, поэтому как можно спокойнее сказал:
— Может, ты ознакомишь меня с состоянием дел?..
— Конечно, — ответила Митци так, будто я спросил у нее, как пройти в туалет. — Наша главная задача — подорвать экономику Земли. Для этого мы должны проникнуть во все правительственные органы.
Я ждал, что она будет продолжать и внесет большую ясность, но когда понял, что пояснений не будет, я уточнил:
— Ты сказала, правительственные органы?
— Да, — ответила она. — Ты удивлен? По-моему, яснее ясного. Однако никому из ваших умников от рекламы в голову такое никогда не приходило. Так же, как и Консервационистам?
— Но, Митци, зачем тебе правительство? На этих манекенов теперь никто не обращает внимания. Реальная власть в руках рекламных агентств.
Она кивнула, соглашаясь.
— Да, де-факто. Но де-юре правительства по-прежнему наделены важными полномочиями. Законы пока еще никто не отменял. Другое дело, что законодатели действуют по указке рекламных агентств. Но никто до сих пор этого их права не оспаривал. Так вот, теперь место агентств займем мы. Правительство манекенов будет выполнять нашу волю. А чем это кончится? Депрессией, какой они еще не знали. Пусть тогда попробуют сунуться к нам на Венеру!
Я смотрел на нее, не веря своим ушам. Более бредовой идеи я еще не слышал. Даже если я сам ею займусь, у меня все равно ничего не выйдет. Экономическая депрессия, массовая безработица, крушение всего, чему меня учили поклоняться…
И все же совесть требовала задать себе вопрос: кто ты, чтобы критиковать? Алкоголик, наркоман, неудачник. Видит бог, у меня тоже были принципы и мне не раз приходилось поступаться ими, особенно в последнее время. Я запутался. Но Митци знала, что делать.
— Митци, послушай, — начал я, осторожно собираясь с мыслями. — Не все у нас на Земле тебе достаточно понятно…
