Война среди осени - [2]

Мальчиком Баласар с упоением внимал рассказам об этих таинственных, славных и страшных временах. А когда наставник, помрачнев, сказал, что Повелители Богов оставили после себя два наследия — пустоши на границах Обара и Дальнего Гальта и города Хайема, жители которых все еще владеют такими андатами, как Дуновение Холода, Бессемянный или Размягченный Камень, — намек был настолько же очевиден, как если бы его произнесли вслух.

То, что случилось, могло повториться в любой момент, без всякого предупреждения.

— И это вас привело сюда? — промолвил верховный страж. — От ученической скамьи до башни — долгий путь.

Баласар улыбнулся и отхлебнул горький каффе из простой оловянной кружки. Его комната была тесной, точно келья. За толстыми кирпичными стенами по-прежнему лютовал ветер. Он так и не утихал все три долгих, беспокойных дня, прошедших после возвращения из пустошей. Песчаные бури в молоко исцарапали стекла в маленьких оконцах. Раны заживали, ни одна не воспалилась, хотя Баласар был уверен, что на месте полосы, натертой ремнями сумки, останется шрам.

— Я, правда, мечтал о героических подвигах, — пошутил он.

Страж рассмеялся, но, вспомнив о погибших, посерьезнел. Баласар сменил тему.

— Давно служите тут? И кому перешли дорогу, чтобы вас отправили в этот… милый уголок?

— Восемь лет. Уже целых восемь. Мне не понравилось, как начали вести дела в Актоне. Так я выразил свое недовольство.

— Уверен, в Актоне поняли, кого потеряли.

— Вряд ли. Но ведь я не для них старался.

Баласар хмыкнул.

— Казалось бы, мудрое решение. Однако восемь лет в такой глуши — странный выбор для умного человека.

Верховный страж пожал плечами.

— Не более странный, чем поход в пустоши, — ответил он и после паузы добавил: — Я слышал, там еще бродят андаты.

— Нет, — покачал головой Баласар. — Там другие беды. Последствия того, что они натворили. Есть места, где тебя убивает сам воздух — один раз вдохнешь, и все в порядке, а на второй чувствуешь, будто что-то вползает в легкие. Есть места, где земля тонкая, как яичная скорлупа, а под ней лежит бездонный провал. Есть живые твари. Те, которых создал андат, или же их отродья. Сами призраки всегда уходят вместе с хозяевами. Такова их природа.

Баласар взял оливку, обсосал мякоть и выплюнул косточку. В шуме ветра ему на миг почудились голоса. Голоса тех, чьими жизнями он пожертвовал. Они верили ему. Пошли за ним, зная, куда он их ведет. Коул и Юстин выжили. От Малыша Отта, Бэса, Маярсина, Ларана, Келлема и дюжины других теперь остались только воспоминания и кости. Из-за него. Баласар тряхнул головой, отгоняя эту мысль, и ветер снова стал просто ветром.

— Простите, генерал, но я не отважился бы на ваш подвиг даже за все золото мира, — признался страж.

— Так было нужно, — ответил Баласар, и по его тону стало ясно, что разговор окончен.

Добраться до побережья оказалось легче, чем они думали. Втроем путешествовать было быстрее, и если дорога из Лотона до башни заняла шестнадцать дней, то на обратный путь потребовалось всего десять. Мертвое однообразие восточных пустошей сменилось мягкими перекатами холмов. Жесткая, выжженная солнцем растительность уступила место голубовато-зеленой, точно холодный океан, траве, которая легкими волнами зыбилась под ветром. Вдоль обочин потянулись фермы. Мельницы качали широкими крыльями, ловя дыхание морских бризов. Дорога стала оживленнее, теперь на ней появились и другие путники: мужчины, женщины, дети. С ними Баласар старался вести себя дружелюбно и даже вежливо. Если все пойдет, как он предполагал, здесь он больше не побывает, и все же события могут снова сложиться иначе.

Когда Баласар вернулся из похода в Западные земли, он думал, что его карьера близится к славному концу. Он рассчитывал занять место в Совете или стать наставником в одной из военных школ. Осмелился даже мечтать о жизни в каком-нибудь уединенном поместье, подальше от желтого угольного дыма больших городов. Услышав, что инженер и любитель древностей из Дальнего Гальта составил карту, которая указывала дорогу к старым библиотекам, Баласар понял: покой был несбыточной мечтой, наградой для кого угодно, только не для него. Он прибыл сюда, взяв с собой самых лучших, преданных, сильных, умных. Он потерял их здесь. Не только тех, кто погиб, но, возможно, и тех, кто выжил, тоже.

В дороге Коул и Юстин молчали. Во время ночных привалов оба держались почтительно и отчужденно. Они ночевали под открытым небом: всем троим было ясно, что холод и голая земля лучше тех компаний, которые собирались в трактирах или на постоялых дворах. Изредка то один, то другой пробовал завести разговор, пошутить или спеть, но эти попытки неизменно оканчивались провалом. В глазах у них застыла отрешенность. Такое же потерянное выражение Баласар замечал раньше у мальчишек, которые, пошатываясь, бродили среди смерти и хаоса по полю своей первой битвы. Коул и Юстин были опытными бойцами. Обоим доводилось грабить города, убивать мужчин и желторотых юнцов, насиловать женщин. И все же Баласару казалось, что они оставили в пустошах осколок невинности, от которого с каждым шагом уходили все дальше. Баласар не мог предвидеть, чем это обернется, и не хотел оскорблять их мужество лишними расспросами. Ему было достаточно просто знать.