Война сквозь время - [3]

— Феникс, это Зяблик. — Выслушав ответ, он продолжил: — Тут обер-лейтенант пообщаться хочет.

Повернув голову к Курту, он пояснил:

— Командир сейчас подойдет.

Через две минуты подошел уже знакомый оберштурмфюрер, лицо которого было смутно знакомо Мельнеру, хотя он был уверен, что никогда с этим человеком не встречался.

Тот чуть устало, но спокойно и почти равнодушно спросил на чистом русском языке:

— Ну и что ты мне хотел сказать?

И тут Курт наконец-то вспомнил. Человек был очень похож на русского, которого они искали вместе с СС в окрестностях Могилева. Капитан НКВД Зимин. Лично его не видел, а вот портрет, нарисованный по словам свидетелей, показывался всем участникам поисковой операции. И обстоятельства гибели командира дивизии СС он тоже знал. Это все говорило о том, что перед ним не простые диверсанты. Курт испугался еще больше. Как разведчик, он понимал, что в живых они не оставят никого.

— Вы думаете, после всего, что вы тут натворили, у вас есть шанс выжить? — И Зимин с угрозой кивнул в сторону дома, откуда рослый солдат выносил на руках полуголую девушку в изорванном и окровавленном платье.

— Капитан Зимин, я могу быть вам полезен.

Брови капитана удивленно поднялись.

— Смотрю, моя персона становится очень популярной в определенных кругах. Ну излагай, жертва фашизма, свою версию непричастности к злодеяниям этих унтерменшей. И запомни, жив ты до сих пор потому, что единственный из этого стада, кто был захвачен с застегнутыми штанами. — И Зимин кивнул в сторону лежащих солдат «Буковинского куреня».

Глава 1

Полет на советском самолете-разведчике меня разочаровал. Неудобное сиденье, сильный сквозняк и громкое тарахтенье двигателя. А о лимонаде, преподнесенном вежливой девушкой-стюардессой, даже и мечтать не хотелось, чтоб не травить душу. В молодости я закончил военное училище по направлению военно-морской авиации, но благодаря «блестящей» экономической политике правительства Украины того времени, не только в воздух не поднялся, даже к самолету близко не подходил. Поэтому все мое знакомство с авиацией ограничивалось учебниками, Интернетом и полетами на пассажирских самолетах.

Мы спокойно летели и перекрикивались с пилотом через специальное устройство. Удовольствие еще то. Поэтому через некоторое время, почти сорвав голосовые связки, заставил его надеть радиопередатчик, который я ему всучил перед полетом. Он сначала отнекивался и требовал соблюдения режима радиомолчания, но после лекции о системах кодирования с плавающей частотой немного успокоился. Да и прибор ночного видения произвел на него впечатление. Мы с ним даже познакомились: Матвей Иволгин, пилот специального авиаотряда НКВД. По его словам, сейчас мы летели на небольшой, спешно организованный недалеко от линии фронта аэродром, южнее Рославля, на котором нас должны будут заправить горючим. Дальше наш путь лежал до фронтового аэродрома под Вязьмой, где ожидал уже военно-транспортный самолет, который и доставит меня в Москву.

Но меня заинтересовало местоположение этого аэродрома. Как я помнил, под Рославлем, если еще не начались, то в скором времени начнутся тяжелые бои. Но Матвей успокоил — это поле, вполне пригодное для посадки и взлета самолета его класса, и охрана там выставлена из бойцов полка НКВД.

Вот за таким, почти нормальным времяпрепровождением мы подлетели к аэродрому подскока. После набора высоты издалека были видны огни, показывающие в темноте местоположение посадочной полосы.

Но, подлетев ближе, при заходе на посадку, нам открылась совершенно другая картина. Вместо костров, указывающих место и направление приземления, на поле горели несколько автомобилей и были видны вспышки выстрелов и взрывов. Делая пролет над полем, удалось разглядеть немецкие танки и бронетранспортеры в сопровождении пехоты, которые отжимали от леса редкую цепочку бойцов НКВД.

Я во всю силу закричал:

— Быстро уходи.

Но Иволгин сам все понял, резко накренил самолет влево и стал уходить в сторону леса с набором высоты. С земли в сторону самолета потянулись трассирующие очереди зенитных пулеметов и автоматических пушек. Самолет затрясся от многочисленных попаданий. По нам сразу стали работать не меньше пяти-шести точек. С края поля ударил луч прожектора. Он скользнул по самолету, но пилот вовремя успел свалить самолет вниз и нырнуть в спасительную темноту.

Двигатель резко сменил звук, и через некоторое время окончательно заглох.

За время непродолжительного планирования Иволгину, благодаря прибору ночного видения, удалось рассмотреть в лесу небольшую прогалину, на которую он смог посадить самолет с первого захода. Перед падением я успел крикнуть: «Береги прибор» и сорвал с головы «ночник», чтоб не повредить при посадке глаза. Когда коснулись земли, самолет подпрыгнул и, с хрустом подмяв молодую поросль, врезался в деревья. Сильный удар в грудь выбил весь воздух из легких. Не в силах вздохнуть, я целую минуту хрипел от дикой боли, пытаясь восстановить дыхание. Отойдя от удара, первой моей мыслью было покинуть самолет и убежать на порядочное расстояние, взрыв может произойти в любую минуту. Но больше на автомате, нежели по велению души, стал выкидывать из самолета свои вещи и оружие, после чего перелез вперед и попытался вытащить пилота. Это оказалось не таким простым занятием, он был пристегнут, и пришлось повозиться и помахать ножиком, освобождая его от удерживающих лямок. Особенно меня интересовали радиостанция и прибор ночного видения. Радиостанцию нашел рядом с Иволгиным, она сорвалась с пояса, утянув с собой гарнитуру, и упала под сиденье. А вот прибор ночного видения я с трудом вытащил из его руки. Видимо, перед ударом он успел сорвать устройство с головы. Меня спас бронежилет, принявший на себя удар, а вот Иволгину не повезло. Судя по его состоянию, он получил сильное сотрясение мозга и возможно повредил грудную клетку, но времени проводить диагностику не было.