Война с продолжением - [32]

В Константинополе англичане всячески стремились подкрепить свое военное преимущество политическим влиянием. Британский верховный комиссар С. Кальтроп и его заместитель Р. Уэбб видели свою первоочередную задачу в ликвидации влияния младотурок на политическую жизнь страны, которое, по их убеждению, сохранялось и после отставки и бегства младотурецких лидеров[235]. В то же время симпатии султана Мехмеда VI были на стороне Великобритании (а не Антанты в целом). Пробританская партия «Свобода и согласие» при новом режиме фактически стала правящей. Англофильские настроения вообще были очень распространены тогда в турецкой столице[236], что создавало хороший резерв для постепенного установления фактического контроля над жизнью страны и в то же время не могло не вызвать раздражения Франции. Различные группировки турецкой верхушки уже тогда связывали надежды на щадящие условия мира с той или иной державой. Согласно донесению американского агента в Константинополе, «в настоящее время турки пытаются создать трения между британцами и французами, восхваляя первых и критикуя вторых при каждой возможности, однако в некоторых кругах рассчитывают, что крупные французские инвестиции и финансовые интересы помогут обеспечить французскую поддержку сохранению в будущем независимого турецкого правительства»[237].

Доминирующая позиция Великобритании на Ближнем Востоке в тот момент впоследствии хорошо была описана Керзоном в одном из меморандумов: «Когда собиралась мирная конференция, союзные державы завладели Константинополем, где находилось турецкое правительство, которое если не смирилось окончательно, то готово было к уступкам. Наших военных сил в занятых нами азиатских турецких областях было достаточно для того, чтобы настоять не только на условиях перемирия, но и на всяких дополнительных условиях, которые мы сочли бы нужным поставить. Англичане прочно владели Месопотамией вплоть до Мосула. Позиция Британии в Персии как в военном, так и в политическом смысле была чрезвычайно сильной. Мы все еще занимали Закаспийскую область, но решили удалиться оттуда, что и было исполнено. Каспийское море было в наших руках и стало базой морских операций против большевистских войск. Британские дивизии занимали весь Кавказ от Черного моря до Каспийского и являлись единственной гарантией мира между соперничающими народами — грузинами, армянами, татарами[238] и русскими. В Малой Азии (вне зоны британской оккупации) не было никаких союзных сил. Судьба Армении оставалась еще нерешенной, так как большинство армян бежало из своей страны. О дележе Малой Азии — за исключением Армении и, пожалуй, Киликии — еще никто не говорил. В Сирии положение было гораздо более сложным, так как стремления французов трудно было примирить с реальной обстановкой, сложившейся в Аравии, а между тем французы продолжали настаивать на буквальном исполнении злосчастного соглашения Сайкса — Пико. В Палестине представлялось вполне возможным примирить интересы арабского населения и сионистских иммигрантов, и все признаки свидетельствовали о том, что Великобритания вскоре получит мандат на эту область с согласия обеих национальностей. В Египте все еще было спокойно»[239]. Франция могла всему этому противопоставить лишь около 7–8 тысяч солдат в Сирии и Киликии, а также соглашение Сайкса — Пико, от которого англичане все же не могли полностью отречься. Говоря о том, что «права» Франции «надежно гарантированы», и даже выражая надежду на их «расширение», Пишон выдавал желаемое за действительное. По существу, будущее французских планов на Востоке зависело от уступчивости англичан.

О том, что уступить они готовы были очень немногое, свидетельствуют несколько документов, появившихся в британских коридорах власти на рубеже 1918–1919 годов. В первую очередь к их числу относится план послевоенного устройства Ближнего Востока, предложенный 11 ноября Форин Оффису Д.Г. Хогартом — одним из руководителей каирского Арабского бюро. Помимо укрепления британского контроля над политикой арабских шейхов Аравийского полуострова Хогарт предлагал привлечение еще не созданного Арабского государства к участию в мирных переговорах как равноправного союзника. Все тайные соглашения при этом следовало аннулировать. Сирия, Ирак и Хиджаз должны были рассматриваться как различные образования, и хотя возможность соглашения с Францией по сирийскому вопросу не отрицалась, Хогарт выражал уверенность, что «ни один сирийский район», включая Ливан и Бейрут, «не примет» французов добровольно. В Северной Месопотамии Хогарт предлагал создать отдельное государство (очевидно, курдское), а для предохранения Сирии от турецкого влияния — многонациональное (с армянским преобладанием) государство в Киликии. Создание крупного армянского государства на Кавказе Хогарт считал нереальным и предлагал поощрять иммиграцию армян в Киликию. Турецкое государство должно было сохраниться в Малой Азии, но оно должно было лишиться Константинополя и восточных вилайетов, переданных под «европейский протекторат». Малоазиатские притязания Италии Хогарт полностью отвергал, но готов был передать Смирну Греции. По сути дела, это был один из вариантов британской «программы максимум», в которой большинству народов Ближнего Востока отводилась роль британских вассалов