Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - [37]

Азиатская — в негативном смысле — сущность России, и не только советской, часто подчеркивалась и в текстах за авторством немцев, посетивших оккупированную территорию. Так, архитектор Рудольф Волтерс, совершив вояж на Восток в 1942–1943 годах, совершенно чётко определил, что граница между Европой и Азией проходит по Нарве: «У реки крепость Германнфесте — самый дальний немецкий форпост орденских рыцарей на северо-востоке. Напротив — невероятно тяжеловесный Иван-город, грозная азиатская крепость. Замкнутый большой прямоугольный каменный комплекс с несколькими едва выглядывающими из-за стен круглыми башнями… Ужасно сумрачное сооружение, открыто противопоставленное ясному облику башни немецкой крепости, которая стоит по оси дороги, ведущей с востока, и видна уже с расстояния в 20 км. Здесь начинается Германия — в этом нет никакого сомнения — и здесь, на другой стороне реки, начинается Азия»222.

За спиной озверелого азиата, согласно нацистской картине советских нравов, высился хитрый и жестокий еврейский комиссар. Любопытно, что сами немцы безоглядно верили в этот миф и стремились с его помощью «разложить красноармейскую массу». Однако образ «жида-политрука, чья морда просит кирпича» от реальности отличался радикально и производил на советских солдат скорее отталкивающее впечатление. Так, политрук-панфиловец Василий Георгиевич Клочков во время боёв за Москву открыто зачитал перед бойцами текст вражеской листовки с призывом «убить комиссара», то есть его самого. Агитка была встречена смехом и предложением — в духе грубого солдатского юмора — использовать её «по назначению»223.

Между тем внутри рейха верили в карикатурного еврейского комиссара, который безжалостно гонит в бой «пушечное мясо». В рамках разработки еврейской линии министерство Геббельса вообще дотошно выискивало более-менее влиятельных советских граждан еврейской национальности и выставляло их зловещими кукловодами, которые порою действуют из-за спин безвольных русских. Так, в рекомендациях газетам предписывалось обязательно указать читателям, что жена Вячеслава Молотова — еврейка224. Самому же вождю приписывали роман с Розой Каганович — никогда не существовавшей сестрой наркома путей сообщения Лазаря Моисеевича Кагановича, который в нацистской литературе часто представал настоящим хозяином Кремля. Клан Кагановичей якобы цинично манипулировал безвольным Сталиным: при этом спецслужбы Германии считали демоническую Розу реальным лицом и расспрашивали о ней пленного Якова Джугашвили225. Другое пугало нацистские специалисты лепили из писателя Ильи Эренбурга, удостоившегося от Геббельса презрительного титула «домашний еврей Сталина»226. На оккупированных территориях евреям иногда противопоставляли популярных советских русских; говорилось, что Молотов и Ворошилов уже 10 лет работают с немцами против жидобольшевиков.

Посетителям выставки «Советский рай» внушали: «Один взгляд на статистику евреизации высших государственных ведомств Советского Союза всё объясняет. Едва ли не все министерства, называющиеся согласно большевистской терминологии „народные комиссариаты“, управляются почти исключительно евреями»227. Так пропагандисты рейха шли на прямой подлог: на самом деле среди советских наркомов в 1941 году было всего два еврея (упомянутый Каганович и глава наркомата боеприпасов Борис Львович Ванников). Ещё четверо государственных деятелей еврейской национальности занимали посты заместителей наркомов: это замы Молотова в наркомате иностранных дел — Максим Максимович Литвинов и Соломон Абрамович Лозовский, зам. наркома обороны Лев Захарович Мехлис и зам. наркома чёрной металлургии Давид Яковлевич Райзер.

Характерно, что нацистская пропаганда стремилась максимально демонизировать не только политическую систему и вооружённые силы противника, но и гражданское население. В этом смысле красноречивы указания, которые ведомство Геббельса раздавало германским СМИ относительно того, как следует показывать обычных советских людей. Так, например, в сентябре 1941 года министерство пропаганды поставило на вид политической фотоцензуре следующее: «Берлинская газета (DAZ) опубликовала фотографию „наши полевые кухни кормят гражданское население горячей едой“. Это крайне неловкий ход, так как наша газетная политика стремится представить большевиков преступниками и унтерменшами. Таких людей не кормят горячей едой. Кроме того, на фотографии изображены очень милые пареньки, которых вполне можно представить в форме „пимпфов“»228. Из этого отрывка понятно, что под большевиками нацисты понимали и самых простых жителей СССР, а не только членов ВКП(б). Откровенно по этому поводу высказался в своих мемуарах Леон Дегрелль: «В 1941 году немцы считали всех русских большевиками»229. Умолчал он лишь о том, что переменить отношение к местному населению немцев заставили поражения под Москвой и Сталинградом, но было уже поздно. Впрочем, вернёмся к пропаганде. Другое замечание в том же русле было сделано по поводу фото «милой девушки из Харькова». Цензоры отмечали, что «такую можно было бы встретить и в Вене, Мюнхене или Берлине», и внушали подопечным: «Будет неправильным фальсифицировать представление о России, создавшееся у немецкого народа и подтверждённое немецкими солдатами, с помощью таких ненатуральных фотографий, ни в коем случае не отражающих того, как на самом деле выглядят горожане»