Война на три буквы - [2]
В Симферополе проходят два митинга: один возле Верховного Совета, другой — у Совета министров.
Днем возле Совмина местные активисты снимали украинские флаги и вешали вместо них крымские. Один экзальтированный мужчина принес упаковку с бело-сине-красными флагами: «Давайте повесим российский, чего там!»
Повесили. На вопрос, что за организация, один из активистов ответил: «Организация объединенных наций». И засмеялся так странно...
Афганец рассказывает на камеру, что возле метро «Тараса Шевченко» в Киеве его вместе с десятками других активистов, приехавших на Майдан помогать «Беркуту», облили «коктейлями Молотова», а девушки-«бандеровки» до смерти забили семерых его соратников. Он не говорит, он кричит.
Бывший сотрудник силовых структур рассказывает, что он против войны, что он за расширение полномочий автономии и против «бандеровцев», что дружит с крымскими татарами, что Крыму хорошо без всех остальных... Я верю ему, он не кричит.
Неизвестный парень в камуфляже с автоматом подходит ко мне — я держу планшет с онлайн-трансляцией — подходит вплотную, я чувствую этот чертов автомат. Он требует отойти и не снимать. Другой, в гражданском, толкает вперед, отводит за локоть.
Тот сотрудник силовых структур говорит им: «Она наша, крымская!» Они успокаиваются.
Но что, если бы у меня не было крымской прописки и российского паспорта, который мне уже искренне противен? Нет, я уважаю свою родину, люблю своих российских друзей, но... Все сводится к одному имени, вы его знаете.
Некоторые здесь говорят: «Путин — наш президент». Я запуталась. У каждого, видимо, уже свой президент. Янукович, Турчинов, Путин. Лично у меня президента сейчас нет. Президент — это что-то иное. Не имя...
Некоторые из тех, кто не кричит, сказали: «Спасибо Майдану за то, что научили нас, как поднимать восстание. Мы многое поняли. Мы осознали себя».
Другие понимают, что Майдан и новая власть — это разное.
Иные от слова «Майдан» сжимают кулаки и принимаются кричать.
На площади Ленина выступает группа «Русские». Говорят, приехали по своей инициативе, поддержать мирное собрание. И еще приехали «Земляне». Для меня здесь все инопланетяне — с каких-то других планет. Называют меня, россиянку, украинским нацистом. Говорят, что меня «помнут» и «завалят».
Женщина кричит: «Когда Путин скажет нам «Доброе утро, страна!» — для меня это будет самый светлый день».
Дама с собачкой истошно вопит, что хочет в Россию.
Вокруг вообще все так истошно вопят, что хотят в Россию, что кажется, будто это спектакль. А еще кажется, что все это искренне. И оттого еще страшнее.
Вечер. Митинги завершились.
По улице идет пенсионерка с украинским флагом. Спрашиваю: «Вам не страшно одной так ходить?»
— Нет, — говорит на украинском, — никого не боюсь. Пусть хоть режут. Слава Украине!
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
3 марта 2014
Всё наоборот
Разговоры о гражданской войне надо было начинать с разговоров о Крыме. Если что-то подобное и происходит — то именно здесь, а не в Киеве, где народу противостояли силовики, защищавшие власть.
В Крыму силовики пока что защищают народ, что бы ни приказывал им новоявленный глава Совета министров Аксёнов.
Вчера возле военной части в Симферополе проукраинские активисты — редко кто их здесь так мягко называет, обычно зовут «бандеровцами» и «фашистами» — стихийно собрались. Без флагов и лозунгов — чтобы поддержать силовиков. Несколько активистов предложили остаться ночевать в части, на всякий случай.
Вышел полковник, пообещал, что военные, несмотря ни на что, будут стоять на стороне народа. Захотелось ему поверить — он говорил искренне. Чувствовалось: переживает.
Пока полковник общался с активистами, рядом с частью собралась группа «титушек» — так бы их назвали, будь мы в Киеве. Красные лица, перегар, сигареты в зубах — мрачное зрелище. В Крыму таких называют «самообороной».
В Крыму вообще всё наоборот.
Вместо украинских флагов люди носят триколор. Желто-голубые ленточки здесь — как проказа. Носишь украинскую символику — ты нацист и «бандеровец», говоришь по-украински — провокатор. Провокаторами называют и тех, кто задает слишком много вопросов.
Проукраинским активистам приходится ходить тихо. О встречах уже никто из них не договаривается по телефону.
На площади Ленина в палатке КПУ собирали мнения о том, что делать с памятником «вождю». Варианта три: перенести, оставить, установить на его месте фонтан. Кажется, большинство голосовало за «оставить».
— Зачем его сносить? Это моя история! — возмущается афганец, он уже знает меня в лицо. Это он пару дней назад рассказывал, что его обливали «коктейлями Молотова» в Киеве. — А кому нужен фонтан, то пускай его поставят прям перед Лениным. Ну а что?
Бабушка держит плакат, где красными буквами выведено: «Наша Россия» и нарисован серп и молот. Спрашиваю: «Почему советская символика, если вы за Россию?»
— Потому что Россия — это Советский Союз, — говорит. — Вы что, историю в школе не учили?
Одновременно на меня набрасывается другая бабушка. Утверждает, что я снимаю вранье.
— Так я же онлайн снимаю, вот что вы говорите, то и показываю, — оправдываюсь.
Роман известной японской писательницы Савако Ариёси (1931–1984) основан на реальных событиях: в 1805 году Сэйсю Ханаока (1760–1835) впервые в мире провел операцию под общим наркозом. Открытию обезболивающего снадобья предшествовали десятилетия научных изысканий, в экспериментах участвовали мать и жена лекаря.У Каэ и Оцуги много общего: обе родились в знатных самурайских семьях, обе вышли замуж за простых деревенских лекарей, обе знают, что такое чувство долга, и готовы посвятить себя служению медицине.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Книга Генриха Эрлиха «Царь Борис, прозваньем Годунов» — литературное расследование из цикла «Хроники грозных царей и смутных времен», написанное по материалам «новой хронологии» А.Т.Фоменко.Крупнейшим деятелем русской истории последней четверти XVI — начала XVII века был, несомненно, Борис Годунов, личность которого по сей день вызывает яростные споры историков и вдохновляет писателей и поэтов. Кем он был? Безвестным телохранителем царя Ивана Грозного, выдвинувшимся на высшие посты в государстве? Хитрым интриганом? Великим честолюбцем, стремящимся к царскому венцу? Хладнокровным убийцей, убирающим всех соперников на пути к трону? Или великим государственным деятелем, поднявшим Россию на невиданную высоту? Человеком, по праву и по закону занявшим царский престол? И что послужило причиной ужасной катастрофы, постигшей и самого царя Бориса, и Россию в последние годы его правления? Да и был ли вообще такой человек, Борис Годунов, или стараниями романовских историков он, подобно Ивану Грозному, «склеен» из нескольких реальных исторических персонажей?На эти и на многие другие вопросы читатель найдет ответы в предлагаемой книге.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.