Война на море - Эпоха Нельсона - [71]

Такая воинственная деятельность не укрывалась от взоров Нельсона. "Г-н Латуш, - писал он друзьям своим, - совершенно готов выйти в море, и судя по тому, как маневрируют его корабли, надо полагать, что они содержатся в порядке; но ведь я тоже командую такой эскадрой, какой я сам никогда не видывал, и, конечно, ни один адмирал не может сказать, что он в этом отношении счастливее меня. Г-н Латуш часто выходит на мыс Сэпэ, но пусть только подойдет он к траверзу Поркеролля (один из Гиерских островов), и тогда мы увидим, из какого леса у него корабли. До сих пор все его маневры не более как хвастливые выходки; однако я не сомневаюсь, что он такой человек, который, получив приказ, не задумается рискнуть с нами сразиться, чтобы его выполнить".

В самом деле, по всему было видно, что Латуш-Тревилль в этом не задержится. В июле 1804 г. 2 французских фрегата, высланных на Гиерский рейд, чтобы выгнать оттуда несколько английских приватиров, заштилили и принуждены были бросить якорь у Поркеролльского форта. Нельсон узнал об этом и решил немедленно атаковать их. Остров Поркеролль, прикрывающий часть Гиерского рейда, можно обойти с обеих сторон, и потому Нельсон, отделив к западу 2 фрегата и 1 корабль, чтобы отрезать французским судам ретираду, с остальной частью эскадры пошел к малому проходу. Адмирал Латуш немедленно принял свои меры. За 14 минут его 8 кораблей снялись с якоря и двинулись к неприятелю. У Нельсона оставалось тогда только 5 кораблей, и он, поспешив отозвать корабль и фрегат, отделенные к восточному проходу, отретировался, но под малыми парусами, как отступающий лев, готовый ежеминутно вновь броситься на охотника. Узнав через несколько дней из французских журналов, что Латуш-Тревилль хвалился, будто преследовал его до самой ночи, Нельсон был раздражен до крайности. "Я храню это письмо Латуша, - писал он друзьям своим, - и клянусь Богом, при первой встрече я заставлю его раскаяться". Такое грубое самохвальство нравилось толпе и много содействовало популярности Нельсона; но, в свою очередь, история отметит его в своих страницах для того только, чтобы изъявить сожаление, что подобные мелочи могли трогать такую великую душу, что столько малодушия могло совместиться с такой огромной славой.

Между тем минул целый год, а французская эскадра все еще не выходила из Тулона. "Корабли эти, - писал Нельсон, - непременно должны в скором времени выйти в море. Каково будет их назначение? Ирландия ли, Левант ли?.." Взволнованный ум его беспрестанно останавливался то на одном, то на другом предположении. Порой он не сомневался более, что французская эскадра выйдет из Средиземного моря; но, пройдя Гибралтарский пролив, действительно ли она направится к Ирландии? Не скорее ли она с своими 7000 десантного войска пойдет к Антильским островам, чтобы там, с помощью гарнизонов Мартиники и Гвадалупы, овладеть английскими колониями? Нельсон, обдумывая возможность подобного предприятия, давал себе обещание последовать за французами и в океан. "Если нужно, я буду преследовать их до самой Индии", - писал он мальтийскому губернатору. Едва он остановился на этом, как получил новые известия, и мысли его приняли иное направление. Другая французская эскадра, возвращаясь от Сан-Доминго, укрылась в Ферроль, где и держалась в блокаде контр-адмиралом Кокреном. Предположив, что этой эскадре назначено соединиться с тулонской, Нельсон заранее воображал себе Морею и Египет во власти французов и обдумывал позицию, которая позволила бы ему уничтожить обе эскадры отдельно, прежде, чем они успеют соединиться. Но что еще более его тревожило, так это присутствие 21 корабля в Бресте и 5 в Рошфоре. Он помнил, как адмирал Брюи в 1799 г. освободил от блокады Кадикс и Картахену и собрал в Средиземном море 40 линейных кораблей. Лорд Корнваллис при наступлении зимы часто был принужден укрываться в Портсмуте, и предприимчивый адмирал мог бы, обманув его бдительность, выйти из Бреста и соединиться с рошфорским и феррольским отрядами прежде, чем известие о его выходе дошло бы до Спитгеда. Узнав о назначении адмирала Гантома командующим Брестской эскадрой, Нельсон не сомневался уже, что этот выбор ясно показывает намерение первого консула двинуть свой флот в Средиземное море, знанием которого так славился Гантом. "Притом, - говорил он, - это единственная страна, в которой Бонапарту остается искать средств усилиться, и следовательно, там, по всей вероятности, нужно ему противопоставить большие армии и большие флоты". Среди таких недоумений Нельсон сохранял, однако, прежнюю смелость и прежнюю уверенность в свое счастье. Несмотря на то, что его эскадра была уже слабее, чем эскадра Латуш-Тревилля, несмотря на то, что он ежеминутно мог ожидать присоединения новых подкреплений к тулонскому флоту, он не страшился ослабить свою эскадру, держа постоянно в Неапольском заливе один линейный корабль, готовый немедленно перевезти королевскую фамилию в Палермо, если бы французские войска вновь перешли границу королевства.

В то время Франция возложила императорскую корону на голову человека, спасшего ее от интервенции и анархии. Подготовка вторжения в Англию ожила с новой силой. Тулонский флот увеличился до 10 линейных кораблей. Латуш-Тревилль должен был вести его к Кадиксу, взять там еще один линейный корабль, "Эгль", освободить из блокады 5 рошфорских кораблей, и составив таким образом эскадру в 16 кораблей, показаться в Канале, между тем как Гантом будет удерживать Корнваллиса перед Брестом. Англичане имели на Доунском рейде не более 7 или 8 кораблей, а эскадра, блокировавшая Тексель, не могла бы оставить это крейсерство, не очистив дорогу голландским 5 кораблям и 4 фрегатам, готовившимся сопровождать конвой в 80 судов. Из всех преобразований, каким подвергался первоначальный план императора, конечно, последнее было самым удачным. Оно давало двойную выгоду: во-первых, не приходилось посылать флот, отвыкший от моря, в зимнее время; во-вторых, в Канале собиралась не огромная эскадра, а только легкая, подвижная сила, которой не так было опасно разрозниться или быть задержанной медленностью движений.