Война на море - Эпоха Нельсона - [24]

Под впечатлением от этих новых триумфов герцоги Пармский и Моденский договариваются с генералом Бонапартом о мире. Сам Папа, устрашенный, думает о том, как бы отвратить от Рима нашествие французов. "Он им предложил, пишет Нельсон жене, - 10 миллионов крон{15}, чтобы они не входили в Рим, но они потребовали прежде, чтобы им выдали знаменитую статую Аполлона Бельведерского. Какой странный народ! А надобно признаться, что они делают чудеса!" Хотя на Генуэзском берегу нет уже более австрийцев, однако Нельсон продолжает оставаться там, и уже его деятельность доставляет ему случай мешать успехам Бонапарта. Он перехватывает перед Онельей шесть судов, нагруженных орудиями и снарядами, назначенными для осады Мантуи. По некоторым бумагам, найденным на этих судах, он узнает, что число французских войск не превышает 30875 человек. "Включая гарнизоны Тулона и других береговых пунктов силы неприятеля, - пишет он, - простираются до 65000 человек. Вероятно, большая часть этих войск присоединится к Бонапарту; однако кажется, что его армия не была прежде так многочисленна, как я думал".

Торжество французов досаждает Нельсону, но вместе с тем кажется, что оно возвышает их в его мнении. Никогда он не говорил о Франции с таким уважением. Кажется, он готов возвратиться к рыцарским чувствованиям войны 1778 г., и забыть, что люди, с которыми он сражался, суть бичи рода человеческого. На судах, взятых им в Онельи, ему попался чемодан, принадлежащий одному из генералов французской армии. В первый раз в жизни вежливый перед французами, он пишет немедленно к французскому поверенному в Генуэ следующую маленькую записку, которую ему бы не простили при Неаполитанском Дворе: "Милостивый Государь!

Великодушные нации не должны причинять частным лицам никакого вреда, кроме того, какого требуют от них известные законы войны. На одном из судов, взятых моей эскадрой, нашли чемодан с вещами, принадлежащими одному вашему артиллерийскому генералу. Посылаю вам эти вещи в том виде, в каком их нашли, вместе с некоторыми бумагами, которые могут быть полезны этому офицеру, и прошу вас передать их ему".

Бонапарт, лишенный артиллерии, принужден был снять осаду Мантуи, но это не останавливает его завоеваний. В первый раз английский флот мешает ему. Он вымещает потерянное точно так же, как после Трафальгара, после Сен Жан Д'Акра, на неприятелях, которых Англия ему противопоставляет. Вурмзер разбит точно так же, как Больё. Сардиния уступила графство Ниццу Республике и вскоре, следуя примеру Пруссии и Испании, Неаполитанское правительство, в свою очередь, вступает в переговоры с Францией. "Я очень боюсь, - писал Нельсон вице-королю Корсики, - что Англия, имевшая в начале войны всю Европу союзницей, кончит тем, что будет сама со своей Европой в войне". В самом деле, уже договор оборонительного и наступательного союза соединил с Францией Голландию, а вскоре должен был соединить и Испанию. По договору, заключенному 19 августа 1796 г. в Мадриде между потомком Филиппа V и Директорией, обе державы обязались в течение трех месяцев доставить на помощь той из них, которая прежде того потребует, 15 линейных кораблей и 10 больших фрегатов или корветов, снабженных, вооруженных и укомплектованных экипажами. Договор этот ратифицирован в Париже 12 сентября, и через три дня английское правительство приказало задержать все испанские суда, находящиеся в портах Англии. На это эмбарго Испания отвечает объявлением войны, и эскадра дона Жуана Де Лангара немедленно идет из Кадикса к проливу. Так опять соединились два флага, которым Америка обязана была своей независимостью и которые незадолго перед тем глубоко унизили могущество Англии.

X. Морские силы Испании

"Испанцы, - писал Нельсон в 1795 г., - делают прекрасные суда, но им не сделать так легко матросов. Экипажи их плохи, а офицеры еще хуже; притом они неповоротливы и ленивы".

"Говорят, - писал он в 1796 г., - будто Испания согласилась дать французской Республике 15 линейных кораблей, готовых идти в море. Я полагаю, что здесь идет дело о кораблях без экипажей, потому что взять их с такими, каковы испанские, было бы для Республики самым верным средством поскорее их лишиться. В том случае, если этот трактат поведет к войне между нами и Испанией, я уверен, что с их флотом дело скоро будет решено, если он не лучше того, какой у них был во время их союза с нами".

Можно было бы назвать такой отзыв хвастливым, если бы он не был выражением слишком справедливого мнения относительно того печального положения, в каком тогда находились испанские морские силы, несмотря на их великолепные портовые средства.

Французский флот еще не был так далек от своего прежнего величия, но целый ряд бедствий, причиненных не неприятелем, а невероятным нерадением администрации, обрушился на него и, к унижению своему, в самом начале войны флот был заперт и блокирован{16}. Крейсеруя беспрепятственно у французских берегов, английские суда под руководством лорда Бридпорта и Джервиса приучались к трудному морскому ремеслу, между тем как французы теряли свою прежнюю опытность среди праздной рейдовой жизни. Джервис очень хорошо знал, как пагубна эта праздность. "Неужели вы не видите, - говорил он тем, которые порицали его, когда он вышел в январе 1797 г. из Таго, рискуя встретиться с превосходным в силах неприятелем, - неужели вы не видите, что это долгое пребывание в Лиссабоне сделает нас всех трусами?" Хотя морские войны Республики и Империи доказали, что французские моряки не перестали быть храбрыми, несмотря на продолжительное бездействие, однако показали и то, что они отвыкли от моря; между тем как англичане, наученные постоянными крейсерствами, с каждым днем делали новые успехи. В то время, как они совершенствовали служебную организацию, действие артиллерии и внутреннее расположение своих судов; в то время, как их эскадры безнаказанно выдерживали штормы Лионского залива и Бискайского моря, французская экспедиция в Ирландию рушилась единственно по недостатку опытности экипажей.