Война на Кавказе. Перелом - [5]

– Вы можете от души посмеяться, – сказал я. – Я вел себя в самом деле как новичок. Но я уже подзабыл, как по звуку выстрела определять, куда попадет снаряд. Что ж, придется снова этому учиться.

«Украинский асфальт»

Наша передовая проходила по высокому юго-западному берегу реки Северский Донец, тогда как русские занимали значительно менее выгодные позиции на низменном и равнинном пространстве по другую сторону реки. Лишь в районе города Изюм, где образовавшаяся излучина выступала со стороны неприятеля, а река полукругом огибала расположенный на возвышенности город, у русских имелась возможность наносить удары по правому берегу реки, поскольку здесь нашего преимущества по высоте не существовало, что и побуждало врага снова и снова предпринимать в этом месте яростные атаки. Для отражения танкового наступления здесь на дороге, ведущей в Изюм, за нашей передовой располагалось несколько орудий моего дивизиона. Мне было известно, что эти орудия, несмотря на хорошее укрытие в виде высокого земляного бруствера, были обнаружены противником, который вел по ним интенсивный артиллерийский огонь. Поэтому уже на следующий день после моего прибытия в полк я решил наведаться туда, чтобы иметь возможность лично оценить, не следует ли сменить эту позицию.

Еще в рассветных сумерках на небольшом грузовике мы отправились туда. Едва миновали окраину села, как начался дождь.

– Вот свинство! – выругался мой водитель, обер-ефрейтор Хайн. – Теперь лучше всего нам будет вернуться.

– Это еще почему?

– Господин майор еще не знаком с «украинским асфальтом». Когда сухо, почва ровная и прочная, как шоссе. Но через пять минут после начала дождя на ней начинает заносить, словно ее намылили. Через десять минут колеса тонут в ней по оси и машина останавливается. У здешних дорог нет гравийной подушки, поскольку в этой проклятой стране мало камней. Ну а если мы застрянем, то не останется ничего другого, как только ждать, когда выглянет солнце и высушит этот «украинский асфальт». Тогда он снова станет прочным, и, кстати, это происходит неимоверно быстро. Но кто знает, как долго будет идти дождь.

Хайн уже сбросил скорость. Тем не менее грузовик постоянно заносило. Он не слушался руля, и водитель направил машину на полуразложившийся труп лошади, один из многих, которые здесь валялись повсюду на обочинах дорог. Переднее колесо нашего грузовика попало в какую-то яму, и мы остановились. Хайн выскочил из кабины. Я было последовал за ним.

– Господин майор вполне может оставаться на месте. Я вытяну эту коробочку, как шоколадку.

Хайн был берлинцем и на гражданке профессиональным боксером. Он соединял в себе природный ум с выдающейся телесной силой. Широко расставив ноги, он встал перед грузовиком, приподнял его двумя руками за бампер и, развернув, освободил передние колеса.

Дождь хлестал все сильнее. Мы поспешили развернуться и с большим трудом кое-как добрались до своей деревни.

– Ну и что теперь делать? – спросил я своего адъютанта. – Попробовать добраться туда на лошади?

– Я бы вам этого не советовал. Лошади тонут в этой грязи выше бабок. Если господин майор непременно желает куда-то добраться по этой погоде, то ему лучше идти пешком. Это тоже тяжело, поскольку на каждый сапог налипнет по пуду грязи, но все же вы так вернее доберетесь до цели.

Шпионаж

Итак, я отправился пешком, взяв с собой обер-вахмистра. Под дождем, выдирая из грязи ноги, мы наконец добрались до выдвинутой вперед батареи. Перед нами располагались развалины Изюма, откуда выходило широкое шоссе, ведущее к нам через две передовые линии. На этом шоссе мы увидели фигуру одинокого пешехода, спокойно приближавшегося к нам.

– Что он там ищет с этой своей фуражкой? – пробормотал вахмистр.

Эта фуражка непонятным образом держалась на голове незнакомца: с высокой тульей и серебряным шнуром, как носят офицеры гарнизона. Она никак не сочеталась с фронтовой промокшей плащ-палаткой, под которой обрисовывалась приземистая, но, очевидно, очень мощная фигура. Поравнявшись с орудиями, человек тотчас же покинул шоссе и подошел к нам. Он представился, пробормотав неразборчиво свое имя, и протянул мне свою правую руку в перчатке.

– Немыслимо мерзкая погода, камрад, – неторопливо произнес он с усмешкой, причем в его голосе мне послышался восточнопрусский акцент.

Его широкое свежее лицо с уже тронутыми сединой усиками выражало явное добродушие. Прикинув, я решил для себя, что это, вероятно, какой-нибудь провинциальный арендатор, который ныне, будучи резервистом, как и я, снова призван на военную службу. Я предложил ему сигарету.

– Что же вы бродите в такой ливень?

– Да мне тут надо немного осмотреть местность.

– Тогда надо было бы выбрать не такой опасный участок. Здесь каждую минуту могут открыть огонь.

– Что ж, такова война. Но мне надо познакомиться именно с этим участком.

– Для чего же?

– Я из штаба группы армий, контрразведывательный отдел.

– Ну, тогда вам может быть интересно, что в нашем селе сегодня ночью объявились четверо нездешних гражданских типов, которые явно пришли откуда-то и пытались настраивать крестьян против нас. Не представляю, как они смогли перебраться через передовую!