Война Моря и Суши - [93]

Но этот мягкий взор не может принадлежать злому человеку. Сердце не врёт. Сердце… Доктор Лу высмеяла бы тебя.

Пора на сцену, Мария. Соберись и перестань думать о невозможном!»

Она поискала глазами Борджия, больше некого: дочка и Лукреция остались в гостинице. И вдруг отметила, что у её агента тоже серые глаза.

«У него не такие глаза, не такие! Он смотрит прицельно, взгляд быстрый, оценивающий, сверкает сталью. И все считают его строгим и подтягиваются при одном его появлении. Я не хочу, чтобы рядом был деспот. Ну, не деспот, но всё равно, властный мужлан. Достаточно того, что он мой агент, вполне достаточно…»

— Мне стало грустно… — неожиданно сказала она стоящему за кулисой Борджия, уткнулась взглядом в верхнюю пуговицу его рубашки и не поднимала ресницы. — Что если я начну концерт с печального «Одиночество вдвоём»?

Проницательный Борджия заметил, как порозовел кончик носа его дивы. Чего доброго, начнёт шмыгать…

— Одиночества вдвоём не бывает, моя крошка. Просто кто-то в паре не видит дальше пуговицы. А под пуговицей маленький пустячок — живой мужчина.

«И даже очень живой, если умудрился до сих пор не засохнуть рядом с тобою!»

Мария подняла удивлённые повлажневшие глаза.

Он назвал её «моя крошка».

Откуда узнал, что именно этого ей всегда хочется: чтобы кто-то приголубил?

А ещё он знает, какие закуски Мария заказывает в ресторане. И дочка не ей, матери, а ему рассказывает свои маленькие дневные истории, когда агент порой заезжает за ними…

— Я хочу домой! — капризно сказала она первое, что взбрело в голову, но взгляд уже сделался лукавым, призывным, и Борджия понял, что сегодня — их ночь.

«Если ты будешь вынуждать меня поститься по два месяца, я долго не протяну, дорогуша, — подумал Кассий. — Но ведь терплю. Вот стервочка! Небось, надула губы, увидев героического офицера рядом с другою. Знала бы, кто та сеньора, что бы ты запела?»

— Я готов, — подыграл он своей диве, — поехали! Прямо сейчас. Чур, уезжаем вместе, значит, вместе выплатим неустойку.

— Что ещё за ерунда? — возмутилась Агилар, поправляя причёску, и он мог поклясться: специально же подняла две руки и выгнулась, чтобы глаза мужчины упали в глубокую ложбинку меж грудей в вырезе её платья…

— У меня работа, сеньор Борджия, не дождётесь! Это, между прочим, мой сольный концерт, и я могу подарить всем незабываемый вечер. И подарю! Всё, пора на сцену.

Заученно вздёрнула подбородок, шевельнула плечами, извлекла самую приветливую улыбку, приготовилась…

И тут же, повелительно:

— Но вы, сеньор, ждите меня здесь!

Повернулась, пошла.

Оглянулась:

— Я буду приносить и отдавать вам букеты. Не уроните!

«Капризная, манерная, хитрая! Актриска, ё! Но как заводит… Ну и попец!»

* * *

Нарядные музыканты оркестра, бэк-вокалистки, хороший свет, отличный звук и великолепная женщина на сцене: всё работало на красивую картинку и дарило праздник.

Валевский отдыхал: концерт удался. Ближе к концу выступления почувствовал, что его выбивает из реальности. На сцене Мария Агилар пела блюз, слова вдруг сделались неразборчивыми, затем стали удаляться и затихать звуки.

Арт потерял сознание.

Зелма, кажется, была готова к этому; она поддержала его плечом и распорядилась унести своего спутника, объяснив всё его фронтовыми ранениями.

— Есть ли здесь доктор? — постепенно уверенность Зелмы таяла: Артемий всё не приходил в себя.

И увидела своего бывшего: Дэна Брауна.

— Не ожидала встретиться, — устало сказала она, подумав, как, всё-таки, тесен мир.

Дэн кивнул, спокойно и невозмутимо.

Она не почувствовала в нём ни следа прошлых эмоций. И поняла: всё перегорело, успокоилось, и они вполне могут жить дальше, не рефлексируя. Это хорошо.

— Хорошо, что ты здесь, и не откажешься помочь моему… — она чуть запнулась, — другу.

«Ага, так этот хрен высоко парящий до сих пор одинок? „Друг Зелмы Вилкат“, — ай да роль! Что ж тебе, герой-миротворец, так не катит с бабами?

…А на себя взгляни, Кассий: где только ни повернёшься, приходится кого-то спасать. Реально, не Борджия, а служба спасения в одном лице!

И вот что ещё занятно: на твоих тоненьких ручках, куколка Зелма, умер брат, до него ты оплакала ещё двоих, а теперь лежит и едва дышит „хороший друг“. И ты сейчас хлопочешь предо мною ещё за одного друга, которого, оказывается, надо срочно перехватить в трупарне какой-то тюряги. Прямо не Зелма Даугава, а сама Великая Глубь Всепожирающая!

Ладно, да не волнуйся ты так. Что-нибудь придумаем. Не в первый раз!»

* * *

К Валевскому медленно возвращалось сознание.

Только теперь он понял, что до своего забытья чувствовал Марка Эйджи, хоть и не отдавал себе в этом отчёт. А сейчас — лишь пустота и тревога.

«Как ты, Марк, дружище? Держись, верь мне, я тебя вытащу!»

Затем вернулась способность видеть.

Первое, что разглядел Арт, было сияние диковинного потолочного украшения, трубкой крепившегося к потолку и разметавшего в разные стороны вычурные прутья со стеклянными цветами, внутри которых светят стеклянные колбы…

Слабость отпустила, Арт, резко выдохнув, стремительно вскочил с узкого ложа:

— Время? Сколько сейчас времени?

У Зелмы испуганные бездонные глаза.

— Ты в порядке?