Война Моря и Суши - [85]

— Кибернитом.

— Договаривай! — торопит Арт.

Видимо, у нас и ощущение времени одинаковое…

— Их интересовал кибернит, — сначала как энергопреобразователь, затем, благодаря прозрению Мо, как создатель пространственных тоннелей.

«Нуво» оправдала своё название. В этой лаборатории начинается новая эра, Арт. И я тому свидетель. Космос и так слишком долго ждал человека. Профессор Мо работала с фанатичным упорством, ей нужен был выход в космос. Не для себя, для всех нас, для подводного человечества. А её отцу нужна была война. Опять же, не для себя: ради спасения народа Моря. Умница Мо понимала, что с такими мотивами папашу Оберманна не сдержать. Она отодвинула сроки заказа главнокомандующего, а сама тратила ресурсы военного ведомства на выращивание кристаллов кибернита с нужными свойствами, и на его испытания. Шла в обход, проявляла инициативу, презрев указания, — для всего этого есть забытое слово: ловчила. У нас, ты знаешь, за такие дела можно заиметь коррекционный браслет. Ведь от «непохожих» можно ждать чего угодно. А Мо — стопроцентная «непохожая». Первая такая за двести лет. И потому её оставили.

— Марк, вслед за дочерью Оберманна всё чаще стали рождаться дети с непроницаемыми зонами кортекса, — задумчиво произносит Валевский, мучимый сомнениями: откуда ему известно то, что не может быть известно наверняка?

Я догадываюсь о его сомнениях по движению губ, в растерянности выдохнувших одно слово: «Оракул»

Ага, значит, ты ходил к Оракулу? Ну-ну! Однако, крепко тебя прижало, друг, что побежал за советом Мудрых. Каюсь, слишком часто оставлял тебя без своего участия.

Я говорю:

— То-то и оно, Арти. Я ведь тоже из «непохожих». И моя жизнь должна была быть очень короткой: из утробы матери да в конвектор. Часто я думаю: не потому ли она, эта жизнь, так опупенно, сказочно, божественно привлекательна?!

А вот ты, — я приступаюсь к другу, — ты кем себя чувствуешь после кражи документов?

Валевский согласно кивает. Что он может ответить? Что могут добавить слова, если ясно и понятно, и не требует доказательств: нормальному аналитику и в голову не пришло бы сомневаться в деятельности Главного Управления, а тем более, стать на пути системы…

И снова Арт обдумывает то, что у меня дар озвучивать мысли, которые этот молчун просто не находит нужным произнести. Что бы ты делал без меня? Мой язык, горло и связки делают твою работу, приятель!

Несколько секунд мы просто смотрим друг другу в глаза.

Это необходимо. И чем дольше мы знакомы, тем более необходимо: после таких гляделок приходит полное взаимопонимание. Многое из того, что нужно обозначить словом, становится лишним, и рваного обрывочного разговора вполне хвата…

— Только война способна вывести подводное человечество из состояния счастливого сна, в котором мы всё больше замыкались на самих себе. Профессор Мо чувствовала, что в действиях генерала Ли Оберманна есть особая правда. Любой Золотой век когда-нибудь заканчивается, Арт…

— Мы застали конец Золотого века. Пожалуй.

— То, чем блефовал генерал, — универсальное оружие, — существует, но изобретено учёными Надмирья. И оно будет пущено в дело рано или поздно.

— Против Колоний, — кивает аналитик.

— Против Колоний, — эхом отвечаю я. — Внешние надолго замуровали бы нас, и время Первого Вдоха настало бы лет через триста.

— На Суше способны даже на самоуничтожение, я в этом убедился. Энергетический голод скоро даст о себе знать, и тогда у внешних найдётся повод для любых безумств.

Не знаю, почему мне так важно оправдаться за то, что я сделал:

— Арти, мы не могли контролировать всё, что происходит на поверхности. А контроль за оружием такой мощности необходим. Оставался один выход: самим вскрыть нарыв. А для этого выйти, и взять в руки скальпель, и перепачкаться в чужой и своей крови.

Валевский потрясён. Его давит не сама постановка дела, а нравственная сторона вопроса, его пунктик.

Болван, я совсем забыл — у парня сильная контузия, зачем было так прямо? Да его может убить моя правда…

— И тогда Подводные Колонии развязали войну между Сушей и Морем? Начали с грандиозной провокации: отдали на заклание двести человек, из них девятнадцать детей, и базу КС… — Арт уверенно, словно ставит точку, припечатывает:

— Признайся, это сделал ты.

— Да. Это сделал я, — отвечает за меня полковник Эйджи. Полковнику Эйджи во что бы то ни стало нужно успеть исповедоваться, а времени в обрез.

Арт несколько мгновений стоит неподвижно. Ранения напомнили о себе: я вижу, как бьётся синяя жилка под неестественно белой полосой шрама на его виске.

— Я с тобой, Марк, дружище! — выдыхает он.

Мне становится легче.

«Как камень с души», — говорили предки.

Я хлопаю Арта по спине, он колотит кулаком в мои рёбра. Мы не успеваем сказать друг другу всё, что нужно сказать. Остаётся лишь попрощаться.

Главное Управление оживает; открываются входы. Вот и те, кто пришёл за нами…

* * *

Валевский видел охрану, профессионально оттеснявшую его от инсуба.

«Ребята побывали на поверхности», — отметил Арт.

Он без колебаний шагнул вперёд, чтобы заявить о разглашении секретных материалов, ушедших с его планшета по служебному каналу инсуба, и увидел поверх плеча ближайшего охранника: рука Эйджи вскинулась в натренированном молниеносном движении, дуло нацеленного на аналитика о-пласта осветилось пепельно-розовым.