Война Моря и Суши - [13]

«Часы? — подумала Лена. — Зверь показывает время?»

И сказала вслух, кивая в сторону леопарда:

— Уже восемь часов?

— Угу! — отозвался Арт, мельком глянув на восемь распустившихся цветков. — Каково вам в кампании с хищным лео?

Зверь вполне натурально следил за гостями настороженными жёлтыми глазами.

Арт потянулся вверх, поднёс к нему руку, леопард до половины высунулся из ветвей, свесив лапу, и дал себя погладить.

— Вам его лучше не трогать, — предупредил Арт, — кусает мой лео почти как настоящий зверь.

Леопард, задержавшийся с хозяином, в один прыжок догнал упущенное время и продолжил обход комнаты, выполняя роль секундной стрелки.

С левой стороны проём в стене гостиной вёл во вторую комнату, — что для одинокого парня роскошь. Эта комната служила спальней и, неширокая, огибала гостиную, следуя плавному закруглению стены. Пол застлан мягким белым ковром, таким пышным, что ноги погружались в него по щиколотку. По ковру разбросаны чёрные с сединой меховые подушки. Одна стена увешана странными украшениями: авангардными, яркими, ручной работы. В дальней части спальной комнаты три ступени вели на подиум. Лена подумала, что возвышение было задумано как уютный альков, но брат поместил сюда электронный рояль. Лена помнила, как маленький Арти, сидя за инструментом, с прямой спиной, добросовестно выбивает гаммы, ставя на клавиши крепенькие растопыренные пальцы. Он всегда отдавался делу со всей серьёзностью. И не по-детски серьёзно переживал смерть обоих родителей…

Панель, делившая потолок спальной комнаты на две части, выдала расположение встроенной секции для одежды и белья. «Если братец-холостяк вообще пользуется постельным бельём, — подумала Лена. — Что ж, скоро проверим. По местному времени уже вечер».

Серый принёс пульт. Изучая назначение кнопок, он случайно вынудил опуститься с потолка гардероб Арта. Удивившись количеству фирменных рубашек, отправил гардероб назад. Затем новыми манипуляциями надул глубокое кресло, в котором поспешил развалиться.

Лена выгнала сына из уютной полусферы и уселась сама, с удовольствием вытянув ноги.

Серый надул второе кресло, поменьше, так же ласково принявшее в свои объятия долговязое тело новобранца.

Привычного потолка в комнатах не было; вверху голубела имитация неба.

«Это у них в крови: любовь к небу планеты», — подумала Лена. И ещё подумала, что оба похожи в своих привычках и пристрастиях, словно её младшенький идёт след в след за дядей…

Золотистые оттенки вечерней зари чуть тронули прозрачную лазурь и подкрасили подвижные облака, уплывавшие за пределы комнаты.

— А мне здесь нравится! Солнце светит всем! — произнёс Серый, развалившись в кресле и задрав голову. — Но Теплицы освещают наш риф ничуть не хуже.

Из гостиной отозвался Арт:

— Ты не всё сказал, парень. «Солнце светит всем — Суше, и Морю». Это значит, все люди планеты под солнцем имеют право на счастье.

Аналитик подумал, что сейчас говорит не то, что должен услышать солдат, идущий на войну.

Он хозяйничал, распаковывая продукты для семейного ужина. Включил взятый взаймы котёл, в котором намеревался готовить экзотический сырный соус.

Лена встала рядом:

— Вижу, кухни для вас — роскошь? — улыбнулась она.

— Это столица Морских Колоний. Здесь не принято отбирать хлеб у любителей стряпать.

Между ним и сестрой до сих пор сохранялась тёплая привязанность.

Преждевременную смерть родителей Арт пережил не так остро потому, что оставалась Лена: нянька, чуткая подруга и строгая воспитательница. Скоропалительное замужество сестры застало его врасплох: мальчишка ревновал. Дружок Лены не нравился Арту. Вскоре Лена рассталась с мужем, родив первенца Ясеня. Отцом Серого стал второй муж Лены, с которым у Валевского в годы студенчества были отличные отношения. Он относился к визитам шурина, как к приезду ещё одного ребёнка и вскоре был признан своим.

— Артемий, ты кого-то ждёшь? — спросила сестра, видя четыре столовых прибора и четыре шпажки для макания в соус. — Надеюсь, будет девушка?

— Нет, придёт мой коллега.

— Почему не девушка? — не смолчала сестра, сноровисто нарезая в невиданных количествах зелень для салата. Прикинула, что за стол сядут трое мужчин, и добавила сочных листьев кунья.

— Твой брат карьерист, — отговорился Валевский. — А всё остальное потом. Когда-нибудь.

«Ну-ну, погляжу я на твоего друга», — только и успела подумать Лена.

Дверь распахнулась и, театрально задержавшись на пороге, в проёме нарисовался увешанный глянцевыми упаковками Марк Эйджи: в шарфе, лосняшемся атласной чернотой, с пирсингом над широкой левой бровью, окружённый запахом дорогого лосьона для бритья и сатанинским блеском в больших, с пищуром, глазах.

Лена замерла, не в силах отвести глаз от эффектного гостя. Даже невозмутимый увалень Серый вскочил с кресла и забыл, для чего щёлкал кнопками пульта. Потолок с тихим звоном стал гаснуть, по стенам один за другим включались светильники.

Эйджи и тут извлёк из ситуации всё, что можно: каждый светильник зажёгся, сопровождаемый звонким щелчком пальцев инсуба.

Лена рассмеялась.

Серый бросился к коробке в руках гостя, — оттуда доносилось отчётливое мяуканье. Полосат Счастливый, не без причины считавший дом Валевского своей второй резиденцией, требовал немедленно выпустить его.