Война Львов - [21]

— Мистер Мортимер, юноша не спит и, скорее всего, всё слушает.

Я тут же заснул или вновь потерял сознание. Не знаю.

Последующие события я помню плохо. Какие-то срочные сборы, словно готовились к войне, а я лежал, потихоньку выздоравливая. Из разговоров я узнал, что его величеству, действительно, стало лучше. Он пришёл в себя и был вызволен королевой из практически принудительного содержания в Таймском замке. Парламент быстренько издал закон о лишении Александра Руана должности хранителя королевства, что подтвердило его полушутливое определение, данное ему Орвиком "флюгер". В тот же день Руан, Орвик и их сторонники покинули Престон, стремительно разъехавшись по своим ленам. Меня же отправили домой, в Фарроушир, с наказом сразу после выздоровления ехать в графство своего сэра.

Отец был рад мне, лишь пожурил за то, что ни разу не выбрался домой за время обучения. Я поведал ему все последние престонские новости и был искренне удивлён, когда отец едва сдержал свой гнев, когда я сказал, что отравлюсь к Орвику, поддержавшему практически открытый мятеж Александра Руана. За время моей дороги в Фарроушир Золотой лев собрал отряды своих сторонников, первым среди которых был мой сэр, и вёл войну против Аредина по всем правилам.

— Ты никуда не поедешь, Эрик, — скрипя зубами, сказал тогда отец. — Никуда.

— Но я должен вернуться к моему сэру, — слабо возмутился я, — рыцарский кодекс…

— Кодекс не действует если сэр оруженосца — мятежник, — отрезал отец, — а Орвик и его сюзерен, Руан, мятежники.

— Да, отец, мятежники, — не выдержал я, вскочив на ноги (здоровье позволяло, врачи и в Престоне и дома удивлялись крепости моего организма). — Но не восстать против полусумасшедшего короля, которым вертит благоверная и её фаворит, просто грех.

— Фарроу всегда служили не королям или фаворитам, — покачал головой отец, — Фарроу всегда служили только Страндару. Наш родовой девиз: "Страндар — наш сюзерен".

— Я помню наш девиз, — отмахнулся я. — Но король и присные губят страну!

— Её губит не король или его окружение, а междоусобицы и делёж власти, которым занимаются Руан и Аредин.

— Руан желает прекратить его, — возразил я.

— Он рвётся к власти, как и тогда — шесть лет назад, когда он приехал сюда во главе своих орлов-эрландеров.

— За год до моего отъезда в Гартанг? Когда вы с Майлзом и Руаном заперлись в твоём кабинете и долго что-то обсуждали?

— Именно, — кивнул отец. — Сандер тогда просил меня поддержать его в том перевороте, что он готовил. Я — отказал.

— Но он же — практически законный наследник престола, — вскричал я, — потомок Георга Фолкса…

— Нагли и Руаны имеют равные права на корону и сейчас львы рвут страну на части и Фарроу в этом усобице принимать участия не будут.

— И что же ты прикажешь мне делать?

— Ничего. Будем отражать нападения на графство, ты примешь командование дружиной вместо Кристиана, а то Майлз далеко — на севере, твой же старший братишка не столь уж искушён в военном деле. На "покойников" его хватит, но вот в реальной войне…

Отец лишь расстроено покачал головой.

— Нет! — воскликнул я, делая резкий взмах рукой — жест подсмотренный у моего сэра. — Устранятся не желаю! Я еду к моему сэру и еду прямо сейчас!

— Не стану останавливать тебя. — Отец словно в единый миг состарился лет на десять (это в его-то годы!). — Но знай, если ты уедешь сейчас, то никогда более я не назову тебя своим сыном. В семье Фарроу мятежников не было, нет и быть не может.

И тогда я бросил ему в лицо слова, за которые никогда не прощу себя, потому что вполне возможно именно они свели отца в могилу.

— Я не был Фарроу никогда и ты это знаешь не хуже меня!

В тот же день я покинул родной дом, уехал не оглядываясь, как учил отец.

От Фарроушира до Орвикшира дороги меньше трёх дней, я преодолел её за полтора, едва не загнав коня. Графство буквально кипело, всюду готовились к мятежу, открытой войне. Дважды меня останавливали патрули, но каждый раз находился дружинник или сразу несколько, знавших меня как оруженосца их сюзерена, и меня пропускали без лишних слов. Хотя однажды мне так не повезло. Обо мне, скорее всего, донесли крестьяне, у которых я узнавал дорогу на Тор-Орвик

Трое солдат заступили мне дорогу, ещё пятеро перекрыли путь к отступлению. Щёлкнули арбалеты. Но убивать меня пока не собирались и это несколько обнадёживало. За спинами солдат переднего ряда из-за угла дома — дело было прямо посреди единственной во всей деревушке улицы — выехал могучий рыцарь в полном доспехе с опущенным забралом шлема, а вот этот факт радужных перспектив от знакомства не внушал.

Да уж, противник мне достался. Броня обычно делала человека более внушительным чем он был на самом деле, но этот и без неё был весьма и весьма, а уж в ней-то. При седле у рыцаря висела здоровенная секира с широким лезвием, точная копия той, что украшала его табард и щит. Я живо представил как она одним ударом срубает мою буйну голову и та резво катится вон в ту лужу. Однако и могучий рыцарь не спешил убивать меня. Остановив коня, он поднял вытянутое забрало салада и моему взору предстало лицо немолодого человека, изборождённое морщинами и "украшенное" длинным шрамом, начинавшемся на лбу и сбегавшем под бугивер. Я знал его, Уильям граф Берри по прозвищу "Могучий старик", отличный воин, прославившийся в войне за Апонтайном, верный соратник Руана и что самое обидное — друг моего отца. Уже тогда, всего-то через день после отъезда, я смертельно жалел о сказанных в запале словах.