Война кукол - [115]

— А еще они безответственны. Они называют себя людьми, зная при этом, что если их найдут, то они не будут отвечать перед судом — а вот люди, которые им поверили, этим подобиям, бывают втянуты в очень неприятные истории, и их судят по всей строгости закона.

Тут вмешался отец. Сдержанно, но очень серьезно он заговорил:

— Господин Хармон, вы во всем правы, и я с вами полностью согласен, но я прошу вас не вносить горя в нашу семью больше того, сколько могут вместить наши души.

Шуань глядел выжидающе и настороженно. А что, если этот эйджи решил обмануть их всех?..

— Вы о мировой? — Хиллари посмотрел на взрослого тьянгу. — Я своих решений не меняю. Я не буду никуда обращаться и заявления не подам. Сейчас приедет мой адвокат, и мы все уладим.

Шуань с облегчением вздохнул.

— Вы честный человек, господин Хармон, — продолжал отец, — но и мы тоже пусть небогатые, но честные люди. Габар поступил очень скверно, но в этом есть и моя вина, я мало уделял ему времени. Я не хочу, чтобы вы о нас сохранили недобрую память. Мы все вам выплатим, сколько вы ни скажете. Только не сразу, а частями.

— Может быть, это излишне?..

— Нет. Мы люди долга. Надо смотреть в лицо своим поступкам. Через два года Габар станет взрослым, он будет зарабатывать. Он должен не только получить прощение, но и очиститься.

— Хорошо, — сказал Хиллари, даже несколько встревоженный такой решимостью. Семья — он вспомнил, что говорил ему Шуань, — небогатая. Не ляжет ли этот терминал-компакт непосильным бременем на тьянг?.. — Мы обговорим, как это лучше сделать. Можно отсрочить выплату или ввести небольшой месячный взнос. Я не против. Но я говорил о другом. Хорошо, что Габар вовремя ушел от киборгов, иначе он бы пропал, совершив еще кучу преступлений.

— Это Фанк, — прерывающимся голосом отозвался Габар. — Он на вас работает?..

— Фанк работал только на тебя, — неожиданно резко ответил Хиллари. — Он спас тебя, помни это и молись о нем. И если кто-нибудь — свои ли, знакомые, друзья — будут тебя расспрашивать — о Фанке молчи, как рыба, иначе ты его убьешь. Банш посылает, а то и нанимает ребят — узнавать, как было дело, и если всплывет то, что он тебе помог, — его разнесут на детали. Банш ничего не прощает, а со своими обходится безжалостно, как мафия.

В голове у Габара метались мысли; он вспоминал все, что он сделал, — и ему стало страшно. Маска… «агрессор»… банк… Хармон прав, киборгов судить не будут… А его? Надо ли сказать? До этого он молчал, никто не знает, и отец тоже… А что будет дальше?..

Спазмы сжали ему горло, и Габар, не выдержав, расплакался. Он скулил, и слезы катились градом, прокладывая мокрые дорожки по щекам. Сложив и прижав к губам руки, он согнулся в поклоне, означавшем униженную мольбу:

— Простите меня, простите меня… простите…

— Что с тобой, парень? — Хиллари стало неловко и неприятно. — Все в порядке.

Шуань напряженно ждал. Что-то не так, что-то произошло более серьезное, чем та кража…

— Я Маску на мечах драться научил… — начал исповедоваться Габар. Хиллари отмахнулся: «Пустое». Но Габар продолжал: — …а еще я «агрессор» починил. А Маска банк взломала, — Габар залился новыми рыданиями. Лица у всех вытянулись. Хиллари быстро спросил:

— Какой банк?

— Не знаю, — всхлипнул Габар. — Она в космопорт ездила чеки получать. Большие чеки… их проверяли… аййййя… что я наделал!..

— Здравствуйте, — дверь открылась, и на пороге появился элегантно и строго одетый мужчина, окидывая пеструю компанию несколько удивленным взглядом.

— Это мой адвокат, — представил его Хиллари, наскоро пожимая ему руку и выходя прочь.

Нужно немедленно связаться с Чаком и передать ему эту новость. Может быть, еще успеют… А, дддьявол! Чеки, значит — много, не один! Это не «агрессор». Кто-то ей платит, или она знает номер счета и пароль. Если Фанк — счет можно арестовать на том основании, что им распоряжается НЕ ЧЕЛОВЕК.

А если ЧЕЛОВЕК?..

* * *

Словно просыпаясь после долгого сна, открываешь глаза; свет дробится и мерцает на ресницах, и становится виден длинный зал без окон, растекающийся в стороны. Его можно было бы принять за зал станции метро, не будь он безлюден и чересчур шикарно отделан.

Пол в шахматную клетку; квадратики уходят вдаль и, сужаясь и уменьшаясь в перспективе, создают ощущение тревожного ожидания. Светлые квадратики сделаны из бледно-зеленого оникса, матово-прозрачного, едва просвечивающего кремово-салатовым оттенком; белые и желтоватые полоски, покрывающие поверхность оникса дугами, словно кружевом, создают пенный узор. Ониксом выложены стены — и они словно растворяются в пространстве — и потолок, испускающий мягкое молочное сияние. Темные, почти черные квадратики пола выточены из драгоценного таусиного камня — в глубине его играет таинственный свет, синевато-зеленые чистые цвета вспыхивают и сияют, как красочный наряд павлина. Загораясь яркой изумрудной зеленью, камень тут же наполняется глубокой синевой и, сгущаясь в фиолетовый тон, гаснет, чтобы вспыхнуть опять — каменная радуга образует световые линии и расходится концентрическими кругами, словно в толще камня, как под гладью воды, скрыт особый мир. Тем же таусиным камнем отделаны узкие прямоугольники колонн, поддерживающих перекрытия и мерцающих такими же радужными бликами.