Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - [261]

. Тем не менее они были готовы сдержать свое обещание об оказании помощи. 19 июля Norddeutsche Allgemeine Zeitung, которая, как считалось, выражала позицию правительства, опубликовала короткое сообщение о том, что Австро-Венгрия вполне оправданно хочет привести свои отношения с Сербией в порядок. Сербия, говорилось далее в заметке, должна уступить, а другие европейские страны не должны вмешиваться, чтобы любой конфликт между этими двумя противниками мог оставаться локализованным. 21 июля Бетман отправил телеграммы своим послам в Лондоне, Париже и Санкт-Петербурге с просьбой изложить эти пункты правительствам принимающих стран. На следующий день Жюль Камбон – посол Франции в Берлине – попросил Ягова изложить детали того, что написано в ультиматуме. Ягов ответил, что понятия об этом не имеет. «Меня тем более это удивило, – язвительно сообщил Камбон в Париж, – ведь Германия с особым рвением собирается оказывать поддержку Австрии»[1652].

Берхтольду по-прежнему нужна была официальная санкция старого императора, так что утром 20 июля в сопровождении Ойоса он выехал в Ишль. Франц-Иосиф прочитал документ до конца и заметил, что некоторые его положения очень жестки. Он был прав. Ультиматум обвинял сербское правительство в том, что оно терпимо относилось к преступной деятельности на своей земле, и требовал, чтобы оно немедленно приняло меры к тому, чтобы положить ей конец, включая увольнение любых военных или гражданских чиновников по выбору Австро-Венгрии, закрытие националистических газет и изменение образовательных программ, которые должны быть лишены всего, что можно истолковать как пропаганду, направленную против Австро-Венгрии. Более того, ультиматум посягал на суверенитет Сербии. В двух пунктах, которые в конечном счете стали камнем преткновения для Сербии, ей было приказано согласиться на участие Дуалистической монархии в подавлении подрывной деятельности в пределах Сербии и расследовании и суде над всеми сербскими заговорщиками, ответственными за убийства. Сербскому правительству было дано сорок восемь часов, чтобы дать ответ. Тем не менее император одобрил ультиматум в том виде, в каком он был. Берхтольд и Ойос остались на ланч и возвратились в Вену в тот же вечер[1653].

23 июля Гисль – посол Австро-Венгрии в Белграде – попросил министерство иностранных дел принять его во второй половине дня. Пашич отсутствовал, занимаясь избирательной кампанией, так что Гисля принял министр финансов Лазарь Пачу, который непрерывно курил. Гисль начал зачитывать ультиматум, но серб прервал его после первого предложения, сказав, что не имеет полномочий принять такой документ в отсутствие Пашича. Гисль был тверд; до шести часов вечера 25 июля Сербия должна дать ответ. Он положил ультиматум на стол и ушел. Стояла мертвая тишина, когда сербские чиновники постигали его содержание. Наконец заговорил министр внутренних дел: «У нас нет другого выбора, кроме как воевать». Пачу поспешил к русскому поверенному в делах и стал просить о поддержке России. Князь Александр сказал, что Австро-Венгрия встретит «железный кулак», если нападет на Сербию, и министр обороны Сербии принял предварительные меры к подготовке обороны страны. Однако, несмотря на свою дерзкую риторику, Сербия не была в состоянии воевать. Она все еще восстанавливалась после Балканских войн, и большая часть ее армии находилась на юге, удерживая непокорные территории, которые она обрела. Два следующих дня правительство отчаянно пыталось избежать приговора, который навис над Сербией. Она и раньше сталкивалась с гневом Австро-Венгрии во время боснийского кризиса, а также в 1-й и 2-й Балканских войнах, и все же ей всегда удавалось выстоять путем комбинации своих собственных уступок и давления на Австро-Венгрию со стороны Священного союза Европы[1654].

Пашич приехал в Белград в пять часов утра следующего дня «очень взволнованный и подавленный», по словам английского поверенного в делах. Стали строить планы эвакуации правительства из столицы и минирования мостов через Саву, по которой проходила граница с Австро-Венгрией. Российский посол сообщил, что деньги из государственного банка и правительственные документы вывозятся из страны, а сербская армия начала мобилизацию. Кабинет министров Сербии часами заседал 24 июля, пытаясь составить ответ на ультиматум; закончилось тем, что все требования были приняты за исключением двух, которые давали Австро-Венгрии право вмешиваться во внутренние дела Сербии. Сербы пытались тянуть время, попросив Вену продлить срок ответа, но Берхтольд коротко сказал их послу, что ожидает удовлетворительного ответа – или какого-то иного. Пашич также разослал в столицы Европы настоятельные просьбы о помощи. Видимо, он надеялся, что другие великие державы – Франция, Великобритания, Италия, Россия, да и, возможно, даже Германия соберутся вместе, как они это делали раньше в момент кризисов на Балканах, чтобы урегулировать проблему. Ответы, если они и приходили, были неутешительными. Ближайшие соседи Сербии – Греция и Румыния не скрывали, что вряд ли придут к ней на помощь в войне с Австро-Венгрией, в то время как Черногория, как и следовало ожидать, дала неконкретные обещания, на которые нельзя было полагаться. Великобритания, Италия и Франция посоветовали Сербии сделать все возможное, чтобы прийти к компромиссу, и в те самые первые дни не проявили желания быть посредниками.