Война корон - [27]

И вот они в гавани.

Голенастый ласково гладил бока своих любимиц, что натерпелись страху во время непривычного плавания.

— Ничего, красавицы, скоро вам полегчает.

Вдруг на его плечо легла тяжелая рука. Стражник-гиксос в черном шлеме рявкнул грубо:

— Ты! За мной, живо!

— Я никуда не пойду. Тут мои коровы.

— Твои? Чего городишь, деревенщина? Неужто не понял? Раз барки принадлежат правителю, значит, и коровы его!

— Все ты врешь! Нам сказали, они тут окрепнут, а потом мы их заберем обратно.

Стражник так и покатился со смеху.

— Ой, не могу! Это надо же! Ладно, кончай болтать. Следуй за мной.

— Это мои коровы, и я их не брошу.

Стражник с размаху закатил ему оплеуху.

Голенастый, обыкновенно не задиристый, не стерпел обиды и свалил противника с ног ударом кулака.

Остальные сперва опешили, а затем набросились на крестьянина всем скопом. Их было гораздо больше, Голенастый не мог с ними сладить. Ему заломили руки, разбили голову. Окровавленного, сковали с еще одним жителем деревни и впихнули в середину длиннейшей колонны рабов.

— Куда нас ведут? — спросил он у своего брата по несчастью.

— Откуда мне знать?

— А как же мои коровы? Что с ними станется? И куда подевались другие соседи?

— Всех, кто пытался бежать, гиксосы убили. Остальных сковали как нас с тобой.

Им помахала женщина-великанша с мускулами борца.

— Вы, похоже, крепкие парни. Тем лучше. Дорога до топей Шарухена неблизкая. Мне будет веселей. А то тащишься с кучей старичья, баб и неженок-горожан. Пока доберешься, все сдохнут. Вам же зной, пыль и тяжкий труд нипочем. На вас вся моя надежда, смотрите, не обманите.

Голенастый шел и все думал, как там его коровы, ведь никто другой не сумеет о них как следует позаботиться.

На обочине лежали трупы старух и малых детей.

— Пить хочется, — простонал его товарищ.

— Сейчас попросим у них воды. Они не откажут.

Голенастый окликнул стражника, что ехал в повозке, запряженной лошадьми.

— Дай нам пить!

— Получишь, когда заночуем. Хотя нет, наглецам не даем, а ты наглец.

Поднимая облако пыли, повозка проехала мимо, обгоняя колонну.

— А я-то думал, правитель справедлив и добр, раз заботится о моих коровах, — вздохнул Голенастый. — За что он нас так? Мы же его ничем не обидели!

— Апопи хочет очистить Египет от египтян, чтобы тут жили гиксосы. Одни гиксосы. Быть египтянином в Египте — преступление.

Голенастый по-прежнему ничего не понимал, но шел и шел вперед таща за собой труп товарища, умершего от жары и жажды.

Когда они приблизились к болотам, Голенастый плашмя упал в заросли тростника и стал жадно пить грязную воду. Стражник схватил его за волосы, поднял и принялся колотить палкой. У Голенастого не было сил дать сдачи.

Гиксос снял с него цепь, на которой много часов подряд он волок окоченевший труп. Голенастого втолкнули внутрь ограды на обширный двор, охраняемый лучниками, что целились с деревянных вышек.

Он с ужасом увидел обнаженную израненную девушку, доведенную издевательствами стражи до безумия. Она разбежалась и размозжила себе голову о столб.

Потом он обратил внимание на старика, сидевшего на куче отбросов. Он держал за руку свою жену, не замечая, что та уже мертва. Истощенные люди с бессмысленными взглядами молча слонялись по двору. Кто-то рылся в грязи, пытаясь отыскать какой-нибудь съедобный корешок.

Проклятый правитель, исчадие темных сил! Лжец, ворюга, бессовестно обобравший простых людей, до чего он довел этих несчастных, каких только жестокостей не придумал!

Голенастый никогда не простит ему. Подлец увел у Голенастого коров.

— Пастух! А ну ложись носом в землю.

Стражники повалили пленника. Один придавил его коленом, а другой выжег раскаленным железом номер у него на заду.

На крик Голенастого, тысяча семьсот девяностого обитателя топей Шарухена, никто из выживших даже не обернулся.

18

— Я тоже, я тоже могу попасть в самый центр мишени, вот увидишь, — настойчиво повторял маленький Яхмос старшему брату.

— А по-моему, ты просто хвастаешь, — не поверил Камос.

— Испытай меня!

— Ну, давай, покажи, на что ты способен.

Братья пришли туда, где обычно тренировались неопытные лучники. Вокруг были посажены кусты, чтобы, промахнувшись, незадачливый стрелок не ранил кого-нибудь по случайности.

— Ты сам натянешь тетиву?

— Конечно, сам!

— А я пока пойду, поправлю мишень.

Они жили дружно, душа в душу.

Камос жалел только, что Яхмос слишком мал и не может отправиться с ним на войну. Зато он был уверен: погибни в бою старший брат, младший продолжит борьбу.

Когда юный царь приблизился к мишени, недоброе предчувствие сжало его сердце.

— Ложись! Скорее ложись! — закричал во все горло Яхмос.

Послышался свист выпущенной стрелы.

— Хвала богам, все обошлось! — проговорила Тетишери. — Стрела лишь оцарапала тебе шею. Я смажу медом, и шрама не останется.

— Сегодня ты спас мне жизнь! — Камос обнял брата, плакавшего и дрожавшего.

— Ты не заметил, кто стрелял? — спросила Яххотеп, еще не оправившаяся от ужаса.

— Нет, — всхлипнул мальчик. — Я бежал к брату, я не глядел по сторонам. Я так испугался! Так испугался! У Камоса на шее была кровь!

— Пойди, умойся! — велела младшему внуку Тетишери. — Разве брат фараона может быть таким чумазым?