Война корон - [22]

— Прости… Это я, Усач.

— Поверь, я тебя узнал. Ты что, свалился с ложа любви?

— Не знаю, что и думать! Я должен учить новобранцев, а там ни единого человека!

— Здорово ты вчера набрался! Я же тебе говорил, что учения отменяются, воины отдыхают семь дней по случаю празднества — коронации фараона Камоса.

Усач ударил себя кулаком по лбу:

— Ну я и болван! Забыл начисто!

— А теперь, друг, не пора ли тебе уйти?

— Пора, конечно, пора. Мне тоже нужно закончить одно важное дело.

14

Секненра при коронации увенчали золотой диадемой, поскольку в то время у жрецов Карнака не было ни красной короны Нижнего Египта, ни белой короны Верхнего — ту и другую, по слухам, уничтожили гиксосы.

Но верховный жрец, знаток древних рукописей, опроверг это предположение.

— В недавнем прошлом, царица, красная корона хранилась в святилище Мемфиса, а белая — в старинном городе Нехене.[4] К несчастью, теперь он разграблен и выжжен захватчиками. Остались одни руины, искать корону бессмысленно. И все же, если ты поедешь в Нехен…

Нехен, город, расположенный на другом берегу Нила, напротив Нехеба, пострадавший от бесконечных вражеских набегов! Именно там юная Яххотеп встретила старика-мудреца, приручавшего голубей. Ныне гиксосы отброшены, путь в Нехен открыт, но что из его былых сокровищ могло уцелеть?

— Я отправлюсь туда, — твердо решила царица.

С тех пор как градоправитель Эмхеб очистил ном от неприятеля, жизнь вернулась в Нехен. Узкие улочки наполнились людьми, жители заново отстроили разрушенные дома и, согласно обычаю, выбелили стены, хотя никто бы не мог сказать, что ждало их в будущем. Так же как в Эдфу, в Нехене оставили небольшой отряд воинов, способный в случае нужды отразить нападение нубийцев или гиксосов.

Яххотеп прибыла в город в сопровождении верного пса, Весельчака Младшего, и двадцати телохранителей, тщательно отобранных Хиреем. Первым делом царица направилась к древней крепости — врагу не удалось сокрушить гордые стены. Но от храма богини Нехбет, изображавшейся в виде коршуна, чье имя вошло в титулатуру фараонов объединенного Египта, остались одни лишь камни.

— Не ходи в разрушенный храм, царица, — предостерегал градоправитель Нехена, — там опасно. Воров, что пытались укрыться в развалинах, нашли мертвыми. Подожди, пока уляжется ярость богини.

— У меня нет времени ждать.

— Умоляю, остановись.

— Дорогу!

Едва Яххотеп ступила на гулкие плиты, как у нее из-под ног брызнули черные скорпионы. Силы тьмы завладели оскверненным святилищем, где некогда фараоны Верхнего Египта венчались на царство, испрашивая благословения богини Нехбет.

Нехен не до конца очистился от скверны. Яххотеп предстояло умилостивить разгневанную богиню, во власти которой находилась судьба будущего фараона.

Коршун кружил в ослепительно синем небе, и царица догадалась, какая сила убивала непрошеных гостей. Догадалась, с кем ей предстоит встретиться лицом к лицу.

Должно быть, корону охраняли священные животные богини: коршун, символ ее небесной ипостаси, и змея, олицетворение земного могущества, огня, пожирающего врагов царской власти.

Из-за разбитого жертвенника навстречу царице взвилась, распуская капюшон, огромная кобра.

Яххотеп склонилась перед ней, молитвенно воздев руки.

— Мне не нужны сокровища, — проговорила она вслух. — Я пришла за белой короной. Ей увенчают моего сына, дабы он стал законным правителем Верхнего Египта. Умоляю тебя о милости, великая прародительница, пребывавшая до начала времен. Око Хора, солнечный глаз, ты объемлешь все мироздание, очищаешь от скверны, изгоняешь мрак. Великий Урей, прошу, храни фараона как встарь, возвышаясь над его челом.

Кобра замерла, словно бы прислушивалась.

Она была совсем близко и могла убить царицу всего одним смертоносным укусом.

Но Яххотеп не дрогнула. Змея скользнула по плитам и вдруг ослепительной молнией ушла в камень.

В том месте, где исчезла кобра, плиты обуглились и появился священный дар богини — золотая змея, урей, некогда обвивавший белую корону.

Царица опустилась на колени и подобрала его с величайшим благоговением. Затем бесстрашно продолжила путь вглубь святилища, которое неусыпно оберегала священная кобра.

Среди камней, почерневших после пожара, Яххотеп вдруг заметила один уцелевший, таинственно светившийся изнутри.

Надавила на него. Он подался. Под ним открылся тайник. Оттуда царица извлекла ларец, выточенный из древесины акации.

В ларце хранилась белая корона Верхнего Египта.

Омывшись в водах священного озера, Камос склонился перед статуей Осириса, бога постоянно возрождающейся природы, царя загробного мира, воплощения власти фараона на небе и на земле.

Затем юношу короновали, как некогда короновали его отца. Однако нынешняя церемония существенно отличалась от предыдущей. Секненра стал фараоном втайне, его сподвижники соблюдали все меры предосторожности, опасаясь, что шпионы донесут о коронации правителю Апопи. Зато вступление на престол его старшего сына, означавшее начало новой эры освободительной войны, сопровождалось шумным празднеством и пиром.

Юный Камос еще не был женат, и потому не супруга, а мать провозгласила, что отныне в нем Хор, владыка Нижнего Египта, и Сет, правитель Верхнего, — два бога, два противостоящих начала. Непримиримые, они постоянно сражались. Лишь фараон, наделенный свыше божественной силой, мог унять их вражду и объединить в истинном согласии и любви две стихии и две земли.