Война и люди - [46]

Через сорок минут гитлеровцы повторили удар, по уже с другого направления, севернее во фланг 70-й дивизии. Отбили и этот натиск. Комдив сообщил по телефону:

— Погибли мой заместитель, инженер дивизии, два штабных офицера. В полках вышли из строя почти все командиры рот и батальонов. Активных штыков почти нет. По-видимому, придется отойти на новый рубеж.

— Стоять! Стоять насмерть! — крикнул в трубку Бондарев.

Потом, успокоившись, добавил:

— Учти, мы рядом... Стоять надо. Отступать некуда, позади Киев.

Генерал приказал, как он выразился, «для крепости духа» послать во все дивизии письменное распоряжение «Ни шагу назад!».

Корпус в тот день выполнил свою задачу. Большую помощь нам оказала 241-я дивизия, которую в ходе боев подчинили нам. Откровенно говоря, мы обрадовались этому решению. В соединении начинал свой путь прославленный военачальник И. Д. Черняховский. Все мы хорошо знали командира дивизии полковника Павла Григорьевича Арабея и начальника политотдела подполковника Якова Григорьевича Кириченко. В те тяжелые дни это соединение вело ожесточенные бои, не имея связи с армией, а порой и с корпусом. С севера на дивизию навалились танковые части противника. Однако они не смогли заставить наших солдат отступить. Люди стояли насмерть.

В наше подчинение перешла и 68-я гвардейская стрелковая дивизия. Пришлось сразу же выехать к гвардейцам для выяснения обстановки. С генерал-майором Владимиром Филипповичем Стениным, командиром дивизии, и начальником политотдела полковником Николаем Филипповичем Ведехиным мы встретились в полуразрушенном подвале (здесь находился командный пункт).

— Стоим твердо, — ответил генерал, когда я спросил, как идут дела.

А Николай Филиппович Ведехин добавил с хитрецой:

— Мы ведь получили ваш приказ «Ни шагу назад!». Так что к Киеву немца не пустим.

Уточнив обстановку, я передал приказ командира корпуса продержаться до темноты.

Во второй половине дня натиск противника усилился. Враг лез напролом, не считаясь с потерями. Его танковые клинья угрожающе нависли над флангами. Поздно вечером Бондарев, склонившись над картой, анализировал обстановку. Начальник штаба полковник В. И. Шуба и я стояли рядом, молча слушали командира.

— Сегодня в 22 часа противник потеснил соседа справа — пятьдесят четвертый корпус. Смотрите, куда танки полезли: на Костовцы, к нам в тыл, — показывал он по карте синие стрелы. — А на левом фланге противником взята Ястребинка. У нас остался узкий проход в четыре-пять километров с выходом на Лазаревну. — Генерал положил на стол синий карандаш, которым помечал обстановку, и повернулся ко мне:—Что скажешь, Никита Степанович?

— Корпус задачу выполнил. Эти сутки мы продержались. Надо отходить.

— Тоже такого мнения, — поддержал меня полковник Шуба.

Командир корпуса задумался.

— Верно. Задачу выполнили. Теперь можно и отойти.

Бондарев немедленно доложил обстановку командарму генералу Москаленко и отдал приказ подготовиться к отходу. Была создана группа прорыва на случай, если кольцо замкнется.

В эту ночь, выходя из клещей, корпус оставил Брусилов. Отходили скрытно. Строго соблюдали маскировку: противник все время освещал местность ракетами. Технику взяли всю. Фашисты вели методический обстрел всех дорог, теснин и мостов, но корпус все же сумел оторваться от противника, почти не понеся потерь...

Так закончился один из важнейших этапов сражения за Киев. В этих боях наши войска перемололи отборные части гитлеровцев, обеспечили выдвижение из-за Днепра резервов, выполнили возложенные на них задачи.

До 20 декабря корпус простоял в обороне, а потом получил задачу готовиться к наступлению в общем направлении на Грузкое — Казатин. 211-я дивизия сосредоточилась у Веселой Слободы, 68-я заняла рубеж правее ее, а 241-я — во втором эшелоне. Штаб корпуса развернул активную работу по подготовке к наступлению. Командующий артиллерией корпуса Александр Михайлович Смирнов планировал артиллерийское обеспечение наступления.

Работники политотдела корпуса дни и ночи проводили в частях: беседовали с воинами, пропагандировали опыт фронтовиков, создавали резерв парторгов, инструктировали их.

Незадолго перед началом наступления я приехал в 68-ю дивизию. С полковником Ведехиным заглянули в рогу «на огонек». В блиндаже завязалась беседа. Я рассказал о предстоящем наступлении. Изложил содержание Обращения Военного совета армии. Но тут слова попросил старшина Широкий, немолодой уже человек, бывалый воин.

— Вы за нас не беспокойтесь, товарищ полковник, — заявил он. — Собьем немца с позиции. Задачу выполним. Нас особенно агитировать не надо. У солдат душа давно горит — уж больно злы на фашиста.

К полковнику Ведехину подошел парторг роты, сообщил, что за два дня подано восемь заявлений с просьбой принять в партию. Красноармеец Пономаренко в заявлении писал: «В час освобождения своей родной Украины хочу идти в бой коммунистом. Прошу принять меня кандидатом в члены партии». Этот солдат вскоре отличился. Он заменил выбывшего из строя командира взвода и поднял людей в атаку.

— Сколько всего коммунистов в роте? — спросил я у парторга.

— Девять. Три члена партии, остальные кандидаты. Но шесть из них прибыли лишь недавно.