Война и люди - [24]

В это трудное и напряженное боевое время лучшие воины стремились связать свою судьбу с родной Коммунистической партией. «Хочу идти в бой коммунистом», «Если погибну в предстоящем сражении — считайте меня большевиком» — сколько таких заявлений гвардейцев поступило к политработникам и командирам!

Мпе, как начальнику политотдела дивизии, приходилось ежедневно выдавать по пятнадцать — двадцать партийных билетов непосредственно на переднем крае. Оформление документов в боевой обстановке — дело сложное. И несмотря на все трудности, этой работе мы уделяли особое внимание.

Утром 10 июля мы с инструктором политотдела Горошковым пробрались на передний край для выдачи партийных документов. Обосновались в глубоком подвале железнодорожной будки, километрах в пяти севернее Понырей.

Коммунисты приходили один за другим. Я беседовал с ними, сверял и подписывал регистрационные бланки, учетные и отчетные карточки. У многих солдат — свежие повязки на ранах. С легкими ранениями в те дни пикто не уходил в тыл. Всю ночь мы оформляли документы. Выписали партийный билет и лейтенанту Валиеву. Рано утром молодые коммунисты были сфотографированы. Но потом началась атака. Пришлось и нам взять в руки автоматы. Валиев к нам больше не приходил, а из полка сообщили, что он ранен. Я лишь к вечеру нашел его в санитарной роте. Обе руки у Валиева были в гипсе.

— Очень жаль, что не смогу расписаться и своими руками взять партийный билет, — говорил он с горечью.

Я поздравил лейтенанта со вступлением в ряды большевистской партии, расстегнул левый карман его гимнастерки, вложил туда партийный билет, поцеловал, пожелал выздоровления.

А через несколько дней пришла бумага, сначала из политотдела армии, потом из политуправления фронта! почему нет подписи коммуниста в учетной и отчетной карточках? Пришлось объяснить обстановку.

Однако вернемся к событиям того дня. Вручив партбилеты, я с Гришей Микляевым — шофером и неизменным спутником, настоящим фронтовым другом, маскируясь железнодорожной насыпью, поехал в штаб 4-го полка. Он вновь переместился и должен был находиться где-то неподалеку, в балке. На переднем крае наступило короткое затишье. Наша машипа шла вдоль насыпи. Услышав какой-то шум, я попросил остановить машину. Вылез па насыпь и... увидел метрах в двухстах десятка два танков с бело-черными крестами на бортах.

С километр, оказывается, мы ехали параллельно с ними, и нас разделяла только высокая насыпь железной дороги. Мы тут же круто свернули в овраг, быстро разыскали КП полка, сообщили Дружинину о танках. Он сразу выслал в этот район истребителей танков. Здесь же, на огневых позициях артдивизиона капитана Пониоти, находился и заместитель командира артиллерийского полка по политической части майор Федор Алексеевич Морев.

— Тапки в двух километрах отсюда, в нашем тылу. Срочно перебросьте артиллерию к железной дороге, — приказал я артиллеристам.

Через несколько минут дивизион снялся с позиций. А вскоре раздались и выстрелы орудий. Разгорелся жаркий бой. Артиллеристы прямой наводкой били по врагу. Над полем поднялись столбы черного дыма — это горели тяжелые и средние танки противника. Командир дивизиона Поииоти проявил высокие волевые качества, показал себя хорошим организатором боя. Забегая вперед, скажу, что недавно, в День ракетных войск и артиллерии, в газете «Правда» были названы лучшие командиры. Среди них упоминался и товарищ Пониоти. Так что все еще служит ветеран, и хорошо служит!

В те дни группы немецких танков часто прорывались к нам в тылы. Как правило, их уничтожали наши артиллеристы, бронебойщики из противотанковых ружей. Никакой паники эти блуждающие группы не вызывали.

Однажды семь «тигров» неожиданно показались перед батареей, которой командовал лейтенант С. Н. Полянский. Но артиллеристы не растерялись. Лейтенант подал команду «К бою!», и воины смело вступили в неравный поединок. Один за другим выходили из строя расчеты. Лейтенант Полянский сам встал за наводчика и продолжал разить врага. Четыре машины врага были сожжены и две повреждены. Лишь один танк ушел от огня артиллеристов. Лейтенанта Полянского наградили орденом Красного Знамени. Наградили и солдат его батареи.

К вечеру я вернулся на командный пункт дивизии. Не успел еще расспросить Илью Федоровича Дударева о положении на правом фланге, как к нам подъехал армейский прокурор.

— Штабу армии стало известно, что седьмой полк без приказа оставил железную дорогу, — сказал он. — Хочу выяснить, как и при каких обстоятельствах это произошло.

Я пояснил, что несколько часов назад был в 7-м полку. Полк вел ожесточенный бой, немцы не продвинулись ни на шаг. Не верилось, чтобы наши оставили участок.

Мы сели в машину и поехали в 7-й полк. Бой к этому времени затих. Вот и позиции полка. Вокруг — ни души. Впереди — насыпь железной дороги. Видим, с нее спускаются три человека: двое наспех забинтованных солдат ведут раненого офицера. Вглядываюсь — Ходырев! На него тяжело было смотреть. Раненный, он едва шел. Положили его и солдат в машину.

— Что там произошло, есть ли кто с западной стороны дороги? — спросил прокурор.