Война Германии в воздухе - [31]

Все чаще и чаще возникали разговоры о том, что противник пользуется на своих самолетах германскими опознавательными знаками. В пехоте и артиллерии укрепилось также убеждение в том, что неприятель применяет бронированные самолеты, неуязвимые для пуль. Вместо того, чтобы поражать низко летающие самолеты противника пулеметным огнем и тем самым принудить их летать на больших высотах, пехотинцы при появлении любого самолета искали укрытия. Распространялись устрашающие небылицы об искусстве неприятельских летчиков, которые принимались на веру даже в высших штабах.

У противника также проявлялось нечто подобное, и там большинство самолетов над своими линиями принималось за германские и войска жаловались на недостаточную защиту своими летчиками.

В конце концов наша пехота и артиллерия научились не отвлекать больше своих летчиков задачами воздушного наблюдения и настоятельно требовать от них уничтожения столь навязчивых неприятельских самолетов. Когда это стало не под силу полевым авиаотрядам и боевым эскадрильям, понесшим тяжелые потери, у сильно измотанных войск возникло то недоброжелательное отношение к собственным летчикам, которое в дальнейшем еще долгое время столь мешало совместной работе, требующей полного доверия.

Однако о бессилии германской авиации не могло быть и речи. Неправильные действия наших войск в борьбе с самолетами противника, ложные донесения, столь частые на войне преувеличения наряду с численным превосходством противника и часто нецелесообразным применением наших летчиков были причиной тому, что против них возникло необоснованное предубеждение. Только осязаемые успехи германской авиации могли бы изменить эту неприглядную картину.

Массовым действиям противника мы не могли вначале противопоставить хотя бы приблизительно равнозначное. Главное командование все еще держалось за идею наступления на Верден. Следовательно, оттуда нельзя было отвлечь какие-либо боевые авиасилы. Положение на Сомме требовало придания некоторого числа авиаотрядов крупным соединениям, соответственно протяжению их фронтов и количеству входящих в них дивизий. Для этого, однако, не хватало сил. Лишь постепенно на Сомму передислоцировались отдельные авиаотряды других армий. Таким образом, большинству авиаотрядов приходилось обслуживать несколько дивизий, что неизбежно должно было вызывать недовольство.

Важнее всего, что в первые недели боев на Сомме не хватало ясного понимания решающего значения одноместных истребителей. Наши лучшие летчики и самолеты удерживались в районе Мааса. Одноместные самолеты 2-й армии часто использовались недостаточно целесообразно.

Для усиления атакующему участку придавались, кроме нескольких авиаотрядов, боевые эскадры. Более 30-ти боевых эскадрилий постепенно стягивались в район Соммы. Однако их тяжелые 2-местные самолеты были малопригодны для поединков с более быстрыми и легкими неприятельскими самолетами и, следовательно, не могли добиться ощутимого перевеса сил в борьбе за небо.

Решающая роль артиллерии при отражении натиска неприятельской пехоты и зависимость успеха при этом от воздушного наблюдения были, впрочем, скоро осознаны. Артиллерии не следовало более сражаться с завязанными глазами; если артиллерии не поставлялись данные воздушного наблюдения, то ей оставалось лишь вести огонь по площадям, требующий большого расхода снарядов при достижении при этом довольно скромных результатов. Теперь только обнаружилось, как слабо была артиллерия подготовлена к совместной с авиацией работе.

Подготовка авиаотрядов также имела недочеты, за исключением разве что «артиллерийских».

По необходимости многочисленные полевые авиаотряды должны были придаваться соединениям, которым, собственно, соответствовали артиллерийские авиаотряды. Между тем эти отряды были слишком односторонне подготовлены для решения задач разведки и аэрофотосъемки и не имели с войсками достаточной связи для того, чтобы быть в состоянии с надлежащей энергией приступить к выполнению своей новой задачи. Трудности были большими. Они заключались не только в превосходстве неприятельской авиации, которая крайне редко допускала беспрепятственное длительное наблюдение, но также и в том, что наша артиллерия, сильно утомленная боями, ценила защиту летчиков выше, чем их работу по наблюдению. Авиасоединения, предназначенные для разведки и наблюдения, должны были выполнять задания, к которым они по своей материальной части были непригодны и проведение которых вместо успеха приносило тяжелые потери; к таким задачам относилось отражение налетов неприятельских самолетов регулярными бесплодными вылетами «заградительных» отрядов. Там, где командование не разделяло этого взгляда на задачи авиации и посылало летчиков на воздушную разведку, фотосъемка давала хорошие результаты. Так, например, она показала нашей артиллерии скопление в долинах Фланкур и Ассевийе неприятельской артиллерии, которая фланкирующим обстрелом северного берега Соммы помогала пехоте добиваться успеха. Ежедневно нашим летчикам приходилось со снимками на руках доказывать нерезультативность обстрела нашей артиллерией этих важных целей. Артиллерийские авиаотряды настойчиво предлагали свою помощь в поражении этих батарей, — и напрасно. Наша артиллерия израсходовала столько нервной энергии и боеприпасов, а также утратила столько орудий с момента начала неприятельского подготовительного огня, что не в состоянии была активно противостоять неприятелю. К этому следует еще добавить, что одиночная пристрелка с помощью воздушного наблюдения, обычно применяемая в спокойной позиционной войне, в ожесточенном сражении при колоссальном количестве вводимых в дело батарей и выпускаемых снарядов оказалась неприемлемой. Необходимо было изыскать новые методы использования воздушного наблюдения для содействия артиллерии.