Война. Чужими руками - [65]

Автор мемуаров дает приказ посадить наглеца. Наши истребители окружают самолет и принуждают его к посадке: «Самолет был до отказа заполнен пассажирами. Тараща глаза, они рассматривали истребители, которые один за другим шли на посадку, и тогда я загнал самолет в самый дальний угол, откуда меньше всего можно было видеть то, что происходило на аэродроме. Выходить из самолета немцам запретил – поставил часового.

Но вот не успел я подъехать к зданию штаба, чтобы доложить о случившемся, как зазвонил телефон. В Москве о моих решительных действиях уже знали. Звонил Нарком обороны С.К. Тимошенко.

Мне задан был только один вопрос: кто приказал сажать самолет? Я ответил, что решение мое, единоличное. После этого говорил только нарком. Из его слов я понял, что мои «необдуманные действия могут привести к политическим осложнениям» и что мне надо немедленно писать рапорт с объяснением своего безответственного решения»[320].

Через полчаса нарком позвонил еще раз и был гораздо спокойнее. А вскоре раздался и третий звонок С.К. Тимошенко: «Самолет выпустить в Минск. Разбираться будут там…»[321].

Обратите внимание, как быстро нашему командиру перезвонил сам Нарком обороны. При этом даже кажется, что сообщение ему передали не его подчиненные советские летчики. А информация дошла после сигнала немцев своим о том, что их самолет посадили.

Но на этом история не заканчивается. Это немецкий летчик отпустил бы задержанный русский самолет сразу, как получил приказ. Русскому человеку еще и справедливость нужна. А то, что немцы так вольготно летают – несправедливо. Может, и политически верно, но с точки зрения нашего командира – несправедливо. И вот командир авиадивизии Г.Н. Захаров лично отправляется к гитлеровцам.

«В несколько приподнятом настроении я подъехал к «Си-47». Немецкие летчики смотрели на меня с любопытством.

– Кто-нибудь говорит по-русски? – спросил их.

– Нихт ферштеен.

Врут. Кто-то из них наверняка говорит или понимает по-русски. Если бы это был единственный случай, я бы еще мог поверить в то, что они «нихт ферштеен»… Улыбаются.

Я вдруг разозлился…

– Ну, раз «нихт ферштеен», – сказал я, – будете сидеть хоть до вечера. Пока не вспомните несколько слов по-русски.

После этого из-за спины пилота возник штурман и очень вежливо, почти без акцента произнес:

– Господин генерал, я немного понимаю по-русски.

То, что он обратился ко мне словами «господин генерал», когда я был в обычной летной куртке, подтверждало, что я имею дело с разведчиком»[322].

Может быть, товарищ Сталин не знал, что за бардак у него творится на приграничных аэродромах? Знал. 12 июня 1941 года на стол Сталина легла докладная записка Народного комиссара внутренних дел СССР Л.П. Берии. Читаем и удивляемся: «За прошедшее после октября 1940 г. время, то есть по 10 июня 1941 г., со стороны Германии нарушили границу Союза ССР 185 самолетов[323]. Особенно усилились нарушения нашей границы германскими самолетами за последние один-полтора месяца. Только за май и 10 дней июня 1941 г. границу СССР нарушил 91 германский самолет…»[324]

Картина, казалось бы, ясна. Всем, но только не Сталину. Несмотря на все факты, он настаивает, чтобы СССР придерживался тактики «не поддаваться на провокации», чтобы не дать тем, кто хочет втянуть Германию в войну с СССР, ни малейшего шанса. В мемуарах командующего советским флотом адмирала Кузнецова мы найдем упоминания и по теме «наглых немецких летчиков», и реакцию на все это Сталина. После неоднократных нарушений командующий флотом отдал приказ стрелять по нарушителям.

«…Фактически в эти дни на флотах уже шла война в воздухе: зенитчики отгоняли огнем немецкие самолеты, а наши летчики вступали с ними в схватки на своих устаревших «чайках»… После одного из таких случаев меня вызвали к Сталину. В кабинете кроме него сидел Берия, и я сразу понял, откуда дует ветер. Меня спросили, на каком основании я отдал распоряжение открывать огонь по самолетам-нарушителям. Я пробовал объяснить, но Сталин оборвал меня. Мне был сделан строгий выговор и приказано немедля отменить распоряжение. Пришлось подчиниться»[325].

А ведь дотошные немцы одними самолетами не ограничиваются. В той же записке товарища Берии мы можем прочитать о такой же невероятной толкотне немецких шпионов не только в воздухе, но и на земле: «С 1 января по 10 июня 1941 г., то есть за 5 месяцев и 10 дней, всего было задержано 2080 нарушителей границы со стороны Германии. Из этого числа уже разоблачено 183 агента германской разведки… За последнее время был ряд случаев задержания заброшенных в СССР агентов германских разведывательных органов, снабженных портативными приемо-передающими радиостанциями, оружием и гранатами»[326].

Ни Сталин, ни его окружение не были наивными мальчиками, но руководство СССР совершало поступки, которые с позиции здравого смысла абсолютно необъяснимы. При постоянном воздушном контроле противника невозможно подготовить никакой военной операции. Ни оборонительной, ни тем более наступательной. Однако весной и летом 1941 года германской разведке вести свою деятельность в приграничной полосе очень просто. Она стала проходным двором и на земле, и в воздухе. А руководство СССР не только не препятствует немцам контролировать всю нашу приграничную полосу, но и ПОМОГАЕТ им это делать. «В этой же полосе свободно разъезжали на автомашинах переодетые в штатскую одежду немецкие офицеры, получившие разрешение нашего правительства на розыск и эксгумацию захороненных якобы здесь немецких военнослужащих»