Война чудовищ - [22]

Сигмон взялся за цепи, резко дернул, и порванные звенья разлетелись по сараю. Целехонький замок упал к ногам полуэльфа. Тан взялся за ручные кандалы и разогнул их пальцами, словно они были сделаны из свинца. Потом разогнул железные обручи на ногах Рона.

Алхимик, не веря глазам, взялся за запястье, тронул натертую кожу и поднял взгляд на друга.

– А раньше ты так не мог, – сказал он. – Сигги, ты опять меняешься?

– Все меняются, – мягко ответил Сигмон, поднимаясь на ноги, – но не всегда в лучшую сторону.

– Ну, так и есть, – отозвался алхимик. – Раньше ты мне так не ответил бы.

Сигмон протянул ему руку, и Рон крепко ухватился за его ладонь. Тан рывком поставил алхимика на ноги, и тот сразу навалился на его плечо.

– Ноги, – простонал он. – Проклятье! Затекли...

Сигмон обнял друга за плечи и вывел его из сарая. Выбравшись из-под навеса, они подошли к Ворону, и тот фыркнул, беспокойно переступив с ноги на ногу.

– Ворон! – удивился Рон. – Ого. Ну, точно, все как в старые времена...

Сигмон пинком опрокинул невзрачный деревянный ящик и усадил на него алхимика. Тот со стоном вытянул ноги и прищурился на весеннее солнце.

– Скоро полдень, – сказал он. – Надо поторапливаться. А то не успеем выбраться из этого проклятого городка.

– Так, – сказал Сигмон. – Хватит. Можешь сказать толком, что тут творится?

– А как же радостные объятья? – обиделся алхимик. – Не виделись полтора года, а ты даже «здравствуй» не сказал!

Сигмон вздохнул. Снова рядом друг. Он так отвык от этого, что сейчас даже не мог поверить, что все происходит на самом деле. Быть может, он спит и видит сон – как тот, про Арли?

– Впрочем, – сказал алхимик, – когда мы виделись в последний раз, ты и попрощаться не удосужился. Ты дурно воспитан, Сигги. Я тебе говорил об этом?

– Говорил, – признался тан и со вздохом коснулся вспотевшего лба. – Прости, Рон. Прости. Я сейчас немного не в себе, не спал целые сутки и не поспеваю за твоей болтовней. Но я очень рад, что встретил тебя. Честное слово.

– Ты сам-то откуда тут взялся?

– Тоже проездом. Дорога из Вегата в Ташам долгая, и мне захотелось немного отдохнуть в приличной постели. Может быть, тут у меня есть и дела.

– Как? – удивился алхимик. – Ты оставил Арли в одиночестве на вершине горы?

Сигмон отвернулся и запустил пальцы в черную гриву вороного коня. Тот встревожено фыркнул и скосил на хозяина черный глаз.

– Нет, – глухо произнес тан. – Это она оставила меня. Ушла полгода назад, прямо посреди зимы. С тех пор я ее ищу.

Рон сдавленно кашлянул, и тан обернулся, стиснув зубы, готовясь выслушать очередную насмешку, на этот раз заслуженную.

Полуэльф растеряно смотрел на него, и на его лице не было и тени ухмылки.

– Прости, – сказал он. – Не знаю, что и сказать. Как-то это все неожиданно.

– Ладно, – тихо произнес Сигмон. – Потом. Я тебе все расскажу, только не сейчас. Хорошо?

– Конечно, – согласился Рон. – Я желаю допросить тебя с пристрастием, а сейчас у нас на это нет времени.

– Все настолько плохо? Это черный мор?

– Хуже, – отозвался алхимик и ткнул пальцем в сторону пыльной кучи посреди улицы.

Сигмон с удивлением обернулся. Если бы не указующий перст алхимика, он не обратил бы на эту грязь внимания. Чего только на дороге не валяется – вон, недавно дохлая лошадь попалась. Но сейчас, всмотревшись, тан почувствовал, как к горлу подступил ком.

Это была вовсе не грязь. Посреди дороги лежала тонкая ночная рубашка, присыпанная сверху тонким слоем пепла. И даже не пепла – праха. Обычно это все, что остается после вампира, спаленного полуденным солнцем. Но кровосос днем, на улице, в ночной рубашке с кружевами?

Сигмон взглянул на алхимика. Тот провел рукой по лицу, размазывая грязь, взглянул на ладонь и тихо выругался.

– Что это? – спросил Сигмон. – Вампиры?

– Они пришли три дня назад, – отозвался Рон, и его губы предательски дрогнули. – А я – следом. В Сагеме мне нужно было кое-что забрать у одного контрабандиста. Обычное дельце, просто хотел заработать пару монет. Я шел на заработки, а попал в ночной кошмар.

– Сколько было упырей?

– Кажется, пятеро. Не больше. Первая ночь выдалась тревожной, но тогда они прятались, вершили свои злодейства тайно, под покровом темноты. А на вторую ночь они вышли на улицы, и началась резня. Они строем прошли через город, кусая всех, кто попадался на пути. Гуляки, стражники, контрабандисты... Всех. А потом они пошли по домам. Женщины, дети...

Сигмон прикрыл глаза. Он мог себе это представить – упыри в облике идут по ночным улицам тихого городка. Глаза на серых лицах пылают багровым пламенем, длинные плащи развеваются за плечами демонскими крылами. Они быстры и жестоки. Врываются в толпу, кровь брызжет фонтанами из прокушенных шей, тела валятся на землю, в серую пыль...

– Но день стал страшнее ночи, – продолжал алхимик. – Те, кто уцелел, спрятались в домах, и даже когда взошло солнце, так и не вышли на улицы. Некоторые сбежали из города, те, кого здесь больше ничто не держало. Но таких оказалось мало. Пяток пришлых контрабандистов без семей – вот и все, кто смог уйти. А те, что не успели спрятаться ночью... Они пытались убить себя, не в силах смириться с новой жизнью, но у них ничего не получалось. Многие сошли с ума, вели себя как дикие животные: бросались друг на друга, ломали все, что подвернулось под руку, кусали тех, кто остался. Но рано или поздно они высовывались на улицу, и солнце сжигало их дотла. Некоторые выходили случайно, а другие, видя их гибель, выходили сами – прямо в пламя восхода.