Война Братьев - [2]

Обе луны и звезды были скрыты за тяжелыми, чернильного цвета тучами. Облака уже давно захватили власть над небом Аргота, и на острове было холодно, в то время, как в других местах Терисиара было не по сезону тепло. Обе армии сжигали леса лишь для того, чтобы лишить противника источника ресурсов. Днем небо было тускло-серым, словно лист необработанной стали. Ночью свет шел снизу — долину усеивали огни тысяч кузниц и зажженных костров. Лагеря враждующих армий располагались по обе стороны бывшей реки, и сверху будущее поле боя казалось лицом зла с кипящими от ненависти глазами.Над маслянистым потоком, словно мосты, нависали безжизненные тела двух гигантов, павших в предыдущей битве между исконными обитателями этой земли и одним из завоевателей. Тело первого было вытесано из живого дерева, и в битве добрая его часть превратилась в гору опилок. Оторванная от останков деревянного торса огромная голова валялась на земле, — казалось, из открытого рта все еще летят в ночное небо беззвучные проклятия. Деревянный исполин был последним защитником Аргота, аватарой его богини, и вместе с ним умерла последняя надежда островного народа.

Победитель тоже погиб в борьбе. Гигантский человекообразный монстр был создан из камня, а суставы представляли собой массивные стальные пластины, скрепленные огромными латунными шестернями. Части каменного тела соединялись вместе заплатами аз больших листов металла, привернутых болтами. Сражение с живым лесным чудовищем оказалось не по силам его поршням и несущим конструкциям. Последний выпад каменного гиганта стал для его древесного противника смертельным, но чудовищная инерция исполинского кулака опрокинула триумфатора наземь, и он обрушился в долину лицом вниз. Не выдержала и смертоносная каменная рука — оторванная от тела, она лежала в нескольких сотнях футов в стороне. Казалось, разжавшиеся в падении пальцы пытаются схватить ускользающее небо.

На спине бессловесного гранитного трупа в полном одиночестве сидел человек. В юности он был широкоплеч и красив, но годы войны и служения своему хозяину не прошли для него даром, и теперь он был сутул, согбен под тяжким грузом возраста и ответственности. Когда-то пышные светлые волосы были коротко острижены, а на макушке уже просвечивало пятно, которое в будущем неизбежно превратится в самую настоящую лысину. Впрочем, он по-прежнему был выше большинства своих собратьев, так что, когда он вставал, знак печальной судьбы, уготованной его шевелюре, скрывался от нечестивых взоров.

Тавнос поплотнее закутался в свой грубый коричневый шерстяной плащ и выругался про себя — было слишком темно и слишком холодно. Его пальцы скользнули по металлической кирасе, скрытой под плащом. Тавносу было в ней неудобно — его богатырское тело отказывалось носить что бы то ни было сделанное не по специальной мерке, так что он надел ее лишь в последний момент, на всякий случай. Письмо было дружелюбным и приветливым, но его прислали из вражеского лагеря. Урза будет в бешенстве, если узнает, что его бывший ученик позволяет себе столь легкомысленно относиться к собственной безопасности.

У противоположного конца спины гиганта, там, где лежала его свернутая набок каменная голова, появилась тень. Тавнос не видел ее приближения, она возникла буквально из воздуха — копна рыжих волос, прикрытая черным капюшоном. Казалось, сама ночь одолжила ей свое одеяние, и оно подошло ей как нельзя лучше.

Женщина, как и обещала, была одна. Увидев, что темная фигура направляется прямо к нему, Тавнос вынул из кармана маленькое устройство — шар с фитилем от лампы. Он нажал кнопку на боку сферы, раздался треск. Фитиль вспыхнул тонким язычком желтого пламени, затем Тавнос покрутил какую-то ручку, и пламя приобрело мягкий оранжевый оттенок. Ашнод вышла на свет, и он увидел на ее лице все ту же немного смущенную улыбку, которую он всегда находил привлекательной. Но от его взгляда не укрылось и то, что среди ярко-рыжих волос теперь появились и седые.

— Мне говорили, ты погибла, — начал он.

— Не следует верить всему, что говорят вокруг, утеночек, — ответила Ашнод Бессердечная и широко улыбнулась. — За последние десять лет меня по крайней мере пять раз извещали о моей гибели. — Улыбка исчезла, и голос стал серьезным. — Ты пришел. Спасибо.

— Ты позвала меня, — сказал Тавнос.

— Это могла быть ловушка, — хитро подмигнула Ашнод.

— Верно, — согласился Тавнос и распахнул плащ. Маленький огонек озарил пару богато украшенных мечей у него на поясе и отразился в начищенной до блеска кирасе.

Ашнод снова улыбнулась.

— Приятно сознавать, что ты, как и прежде, осторожен, — сказала она.

— Предусмотрителен, — возразил Тавнос. — Только и всего. Я просто стараюсь быть готовым к любым неожиданностям.

Ашнод швырнула свой мешок на землю и села рядом с ним. Тавнос поколебался, затем последовал ее примеру. Некоторое время они сидели молча. С обеих сторон долины доносился грохот кузнечных молотов. Противники готовились к завтрашней кровавой работе.

— Ты позвала меня, — напомнил Тавнос.

— Эта — последняя, ты сам знаешь, — сказала Ашнод, глядя в ночную тьму, озаренную огнями кузниц. — Последняя битва. Последнее противостояние. Завтра — развязка. Завершится война между твоим и моим учителями.