Война богов - [6]

Я наказал людей довольно строго.

Ведь вспыльчив я, хоть вовсе не скупец.

Охотник я до яблок, наконец.

Зачем крадут? Их у меня немного».

Вот занавес отдернули опять,

И мастерскую можно увидать;

В ней старый плотник пилит и строгает.

Он беден? Нет! Красивая жена

Богатство; велика его цена.

Но этот клад, которым обладает,

Он не почал — так скупость в нем сильна

За мастерской другая есть светлица;

Покоится на ложе в сладком сне

Сия жена, а в сущности — девица,

Из-за жары забыв о простыне.

О, сколько неги в этой позе томной,

Хотя, пожалуй, и не очень скромной...

Ее красы младые обнажив,

Сорочки ткань приподнялась немножко;

Откинувшись, хорошенькая ножка

Прохлады ищет... К ложу, шаловлив,

Спускается с небес (или с карниза?)

Красивый голубь: красноклювый, сизый.

От прочих отличался голубей

Сей голубок манерами, сияньем

Блиставших над головкою лучей.

Он с тихим, мелодичным воркованьем

Над спящею красоткою парит,

Спускается и, наконец, садится

На розу нежную, любви магнит,

Которая готова распуститься.

Ее прикрыли перья голубка...

Он трудится, и нега в глазках блещет.

То клювиком касается слегка,

То крыльями от радости трепещет...

«От голубя ягненок родился!

Рек Бог-отец, прищурившись хвастливо.

Как вам понравилось такое диво?

Невероятно это, знаю я,

Но верят люди... Так что все в порядке,

Загадка не нуждается в разгадке!»

Актеры показали под конец

Гостям «страстей христовых» образец.

Сюжет известный; впрочем, скажем прямо,

Понравилась не очень эта драма.

Случилась тут нечаянно беда,

Печальную развязку оживила.

Уже герой, спектакля заправила,

Был после бичеванья и суда

Подвешен на кресте. Для этой роли

Был взят святой лет двадцати, не боле,

Красивый, сильный, знавший как играть.

Он был нагим от головы до пяток;

Лист фиговый, одежды всей остаток,

Скрывал лишь то, что следует скрывать.

Прекрасная и после покаянья,

Рыдала Магдалина, и рыданья

Грудь юную правдиво потрясли,

Распятого вниманье привлекли.

О, как вздымалась грудь ее от стонов!

Все созерцал — до розовых бутонов,

А может быть, и больше видел он...

Страдальца взор немало был смущен,

Но все-таки терпел сию картину,

Как вдруг листок приподниматься стал...

«Эй, живо уберите Магдалину,

Не то сейчас произойдет скандал!»

Листок упал... И пресвятая Дева

Взор отвела, улыбку еле скрыв,

А Бог-отец, не проявляя гнева,

Пробормотал: «Голубчик, видно, жив!»

Закончилось на этом представленье.

Прощальные учтивы выраженья,

И гости возвращаются домой

Со смехом: «А голубчик был живой!»

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Скорбь и печаль языческих богов.

Сражение.

Победа Геркулеса над Самсоном.

Святые женского пола кидаются в атаку под предводительством Юдифи: атака не удается, но Юдифь кое-что приобретает.

Отступление языческих богов. Блокада Олимпа.

Вылазка Приапа с сатирами.

Покинув мир, пристанище печали,

Шесть праведных (преданья говорят),

На небеса отправившись, стояли

У наглухо закрытых райских врат.

Выходит ангел, каждого подряд

«Какой ты веры?» строго вопрошая.

П е р в ы й

Вот добрый мусульманин пред тобой.

А н г е л

Иди в магометанский угол рая.

Налево он. Ну, подходи, второй!

В т о р о й

А я — еврей.

А н г е л

Так разыщи скорее

Своих в раю. А ты зачем еврея

Толкаешь? Кто ты?

Т р е т и й

Лютеранин я.

А н г е л

Войди ж! Твоих собратий тут семья.

Не заблудись: храм лютеран направо.

Ч е т в е р т ы й

Я — квакер.

А н г е л

Ну, так шляпы не снимай.

Найдется и для квакеров забава:

У них свой клуб, где курят трубки.

Ч е т в е р т ы й

Браво!

П я т ы й

Я добрым был католиком, узнай,

И удивлен до крайности, признаться,

Что мавр и жид идут со мною в рай.

А н г е л

Иди, иди, не стоит удивляться.

Еще один? Поди сюда, шестой!

А ты какой же веры?

Ш е с т о й

Никакой.

А н г е л

Но каждый ведь во что-нибудь да верит!

Ш е с т о й

Я веровал в бессмертие души,

Да в бога, что поступки наши мерит.

А н г е л

Войди же в рай! Где сесть — ты сам реши.

Так умствовал (безумствовал, скорее)

Один мудрец, философ-нелюдим.

Благой господь да сжалится над ним!

Не верьте сей кощунственной идее!

Нет, верьте так, как верили отцы,

Любите так, как матери любили!

Любите, верьте, чтобы вам открыли

Свои врата небесные дворцы!

Но погодим: сейчас война начнется

На небесах, и рать пойдет на рать;

Не все успел Христос завоевать,

Мы поглядим, как дело обернется.

Забыты всеми, в вотчине своей

Языческие боги прозябали.

Что за напасть! Чем дальше — тем трудней:

Дары, куренья — все позабирали

Счастливые соперники у них...

Ну, как прожить без жертв и благовоний?

Голодным дела нет до церемоний,

И воины на стенах крепостных

На скудное роптали пропитанье,

Жалели о былом преуспеянье;

Нахмурив лоб и стиснув кулаки,

На христианах душу отводили,

Людей и так, и этак поносили.

Но был рассеян приступ их тоски

Вдруг облаком большущим фимиама

«Ого! — они воскликнули, — у нас

На много дней окажется запас.

Ура! Обед сюда несется прямо,

И червячка мы заморим сейчас!»

Надежда на обед не оправдалась,

Хоть слюнки у язычников текли.

Ведь облако сие сопровождалось

Эскортом многочисленным: с земли

Добычу сорок ангелов несли.

И, не внимая трезвому рассудку,

Солдаты рассердились не на шутку.