Война, а не шоу - [11]

А.Нагорный: Страну или государство?

С.Кургинян: Страну. Государство можно изменить, а страну надо сохранить. Страна – это то, от чего мы отказаться не можем.

А.Нагорный: В этом смысле, не кажется ли Вам как философу и мыслителю, что приход группы Медведева, опирающейся на ИНСОР, на Чубайса, на Шохина, на все вот эти идеи, которые де–факто ослабляют всю ткань государства, гораздо лучше, чем ситуация В.В.Путина с его силовиками? Ведь для трансформации лучше и эффективнее иметь дело со слабой властью, чем с более накачанной и сильной?

С.Кургинян: Нет, мне так не кажется. Во–первых, никогда путь движения через катастрофу я не поддержу.

А.Нагорный: Но Ленин шел через катастрофу.

С.Кургинян: Ленин не шел, Ленин сидел в тихой, благополучной стране, тосковал, тренировал себя и других в ожидании чего–то. И вдруг это «что–то» обрело облик полномасштабной катастрофы, сооруженной элитными бездарями. Тогда он включился. В тот момент, когда катастрофа возникнет, все мы обязаны в нее включиться. А вот звать ее – это совершенно другое, это никоим образом делать нельзя. И здесь у меня есть абсолютно метафизическое ограничение: в игре с дьяволом (а хозяин хаоса – дьявол) выигрывает дьявол. Все, кто пытается выиграть у дьявола, это очень наивные люди. Побеждает не тот, кто разжигает огонь, а тот, кто льет воду.

Если Путин снова окажется у власти, то на политическую систему будут давить с огромной силой. И этой системе придется или трансформироваться, или рушиться.

Если Медведев окажется у власти, то внешнее давление будет меньшим (точнее – более мягким). Но и прочность системы тоже уменьшится. А значит, Медведев не сможет сохранить либеральный курс и нынешнюю базу опоры – с ними он рухнет. Поймет ли он и успеет ли осуществить глубокий социальный маневр, изменив базу и все прочее, – не знаю. Знаю, что впереди или преобразование системы, или обрушение. Наша задача – не допустить цепной реакции: обрушение системы – обрушение государства – обрушение страны.

А.Нагорный: И все–таки, каковы шансы у соискателей президентства в 2012 году?

С.Кургинян: Это во многом зависит от того, что я называю «просыпанием». Все видят, что Путин в каком–то смысле «спит». Да, это весьма своеобразный сон на бегу. Но это сон.

А.Нагорный: А поездки на «Ладе–Калине»?

С.Кургинян: Я же сказал про сон на бегу. Рано или поздно придется или просыпаться – или подводить черту под своей политической биографией.

А.Нагорный: Что значит просыпаться?

С.Кургинян: Менять стратегию, политическую базу. Причем осторожно, но достаточно резко. Главное при этом не перебрать! Никакая относительно либеральная база Путину в дальнейшем – не опора. И не попутчик даже.

Никакого диалога с Западом у него не получится.

Есть небольшие шансы на диалог с республиканцами в США, но Киссинджер, при том что он очень талантлив и очень конструктивен, просто по возрасту не тянет роль посредника между этими, весьма капризными, республиканскими группами – и абсолютно аморфными структурами, которые должны были бы обеспечить Путину диалог с ними.

Значит, этого диалога не будет вообще, все остальное исключено. Упования на Европу, на немцев мне кажутся наивными. Возможно, я ошибаюсь, но я так считаю.

Повторяю: возвращение Путина породит очень крупное напряжение. Оно потребует пересмотра всех политических моделей, всех стратегий, всех групп поддержки. Путин, оказавшийся на третьем сроке, неизбежно, помимо своей воли и своего внутреннего содержания, станет абсолютно новым Путиным. И возникнут все вытекающие из этого шансы. Я не даю больше 5% за то, что Путин на это пойдет.

Что же касается Медведева, то, повторяю, оказавшись у власти, он может либо проявлять либеральное упрямство, тогда все закончится быстрой катастрофой Медведева и распадом государства. Либо же Медведев совершит маневр, который все равно выведет его на идеологический плюрализм, на поиск широкой и иной базы опоры, на новую стратегию, новую модель развития страны.

Не в Медведеве, с моей точки зрения, дело, и не в Путине, и не в других соискателях. Дело в политическом классе или в классе вообще. Дело в том, оформится ли внутри класса конфликт между теми, кому нужно государство (то есть национально действующей, а не болтающей группой элиты), и теми, кому государство не нужно. Если класс не успеет так перегруппироваться, то провалится весь класс. И тогда встанет вопрос: на кого же должна опираться Россия, кто ее будет выводить из той ситуации, в которой она оказалась?

У меня по этому поводу есть такая концепция. В условиях глубокого регресса, упадка («Римская империя времени упадка») лишь катакомбные структуры – то есть структуры, которые отличаются от вовлеченных в упадок не только идеологией, но и онтологией (альтернативными формами жизни и деятельности), – лишь такие группы могут что–то удержать.

Говоря о таких группах, я ссылался когда–то и на первых христиан, и на старообрядцев, и, в конце концов, на совсем не близких мне по духу ваххабитов. Да, это очень разные группы. Но если всмотреться в них не как в историческую конкретность, а как в социальную модель, то выявится нечто общее. Повторяю, только такие группы спасают империи и народы, переживающие глубокий упадок.