Война 2011. Против НАТО - [54]

Сегодня ЗРДН «Бук» для F-4 это машина Судного дня. После того как она включилась, у спокойнехонько идущих на посадку турок не осталось никаких шансов. Точнее, они могли рассчитывать только на удачную лотерею в статистическом болоте. В самом деле, если бы неизвестный, но теперь горячо ненавидимый садящимися парашютистами, майор Корепанов ошибся при целераспределении, или вместо непрерывной карусели обстрела применил бы более длинную цепь с оценкой результата, кое-кто из налетчиков мог бы успеть выскочить из зоны поражения: «Бук» совсем не «двухсотка», эта зона у него в десять раз короче по радиусу.

А вот старикан Эйнштейн ничего не понимал в зенитных ракетах. Возможно, в период работы в патентном бюро, бумаги касающиеся этой темы к нему не попадали. Однако уж в чем он все-таки разумел досконально, так это в скоростях. Еще бы, он трудил мозоли мелом в их пределе — трехстах тысячах светового потока. И он досконально ввинтил во все ушные раковины, в границах уже зоны поражения своего мозга, что после достижения максимума, всяческие приращения бесполезны. Хоть влезай на звездолет с фонариком и посылай лучик по курсу — поток не сдвинется вперед ни на одну заклепку корпуса. Ныне, в донбасском небе, сталкивались совсем не фотонные скорости, но все было не менее интересно. Эффекты оказывались покруче, чем если на велосипеде врезаться в забор. Конечно же, скажут сведущие, массируя битые лбы, здесь еще как бы забор разогнан навстречу! Они не правы. Стали бы правы, если б ЗУР 9М38 таранила цель носом, яко триера, однако по сравнению с разлетом осколков, даже восемьсот пятьдесят метров с секунду небольшая составляющая процесса. Так что задача неведомых дядьке Альберту летающих труб всего-то доставить гостинец в свою собственную зону уничтожения. Все они справляются с делом в духе социалистического соревнования первых пятилеток, и не столь важно, что сами они вышли из последних.

51. Ножики и портфели

Конечно же, потом его убеждали, что, мол, это была чистая случайность, а то и вообще привиделось, однако у Полеводова на этот счет особое мнение. Главное, в момент происшествия, он «четок, собран, напряжен, и не лезет на рожон», как говаривал товарищ поэт Высоцкий.

Любимую (а, куда денешься за неимением другой?) «шестерочку» он оставляет на платной (а какие варианты?) стоянке. Затем дует пружинистой походкой к родному дому. Перед заходом в арку концентрируется (теперь, смутно кажется, что так с ним было всегда). Благо лето, темнота еще не глаз выколи. Таинственного дядечку он замечает сразу.

Если человек не проходит арку насквозь, а просто там стоит, такое, само собой, подозрительно. Исключение — проливной дождь. Сейчас сухо до жути. Значит, в лучшем варианте товарищ сам орошает асфальт, вдали от чужих глаз. В худшем… На это и настрой. Конечно, тут не банда, тогда может, требуется сразу делать «разворот вдруг» и никакой стыдливости на физии: «Просто ошибся проходом, забрел в незнакомую реальность». В другом случае — иди, как шел. Нерешительность хулиганье чует за милю, как волк хромого представителя травоядных. Вот и сейчас, Георгий вообще-то собирается делать, то самое «иди, как шел», но в последний момент почему-то передумывает, и резко берет влево. Это смахивает на бабский прием: женщинам не привыкать, они изначально слабая сторона, а потому их сила в маневре.

В следующий миг Георгий Полеводов леденеет. Такое просто не может быть вне телевизионного стекла, тем более с ним лично. Это знакомо из фильмов ужасов, кои он не слишком чтит. Однако на счастье, он не замирает соляным столпом.

Дядина с громадным тесаком бросается на него сходу. Но теперь у Полеводова есть фора, приблизительно лишний метр — какая-то там доля секунды. Но секундомеры здесь неуместны.

В правой руке у Полеводова обрезиненный, опоролоненный и даже частично металлизированный портфельчик для ноутбука. Причем, с этим самым «ноутом» внутри. Дядина атакует снизу. Лезвие — которое на счастье Георгия все же сверкнуло, выпархивая под действием пружины в рукоятке — в длину сантиметров пятнадцать. Возможно и более, но у страха, как известно, глаза велики, и уж если сейчас не до секундомеров, то уж тем более, не до рулетки с двойной — дюймо-сантиметровой нарезкой. Вся подобная казуистика оставляется на потом, причем, только в той реальности, где распластанное тело находит приблизительно через час какая-нибудь дамочка выгуливающая дога, точнее, тот самым дог. Ибо дамочка до последнего момента, бессмысленно подзывая Бобюсика, причитает про себя: «Фи, как некультурно! Назюзюкаться до такого свинства, что не дотянуть даже до подъезда, а залечь посреди арки».

Сейчас Полеводов пытается узаконить в вероятностной вселенной несколько другую развязку. Но вообще, сознание схоронилось в своем темном закутке, где оно обычно и отсиживается в холодке, до окончания любого запущенного процесса. Покуда работают инстинкты. Им видимо проще. Арка — та же пещера, а в них предки Полеводова обитали где-то так не более двухсот пятидесяти — трехсот поколений назад, причем поколений, эдак, двадцать — тридцать тысяч подряд. Большой опыт. Правда, против него такой же. В те времена и у дядьки с ножичком и у Георгия Полеводова наличествовал какой-то общий предок, даже множество таковых, ибо кровосмешение произошло за этот период далеко не одну сотню раз.