Вот мои селфи - [4]

Наш выход.

Мы кубарем скатились с крыльца и рванули через футбольное поле к спасительной арке, которая выходила на одну из центральных улиц города.

Гопники заметили нас на полпути к будке.

— О, смотри! — донёсся до нас тихий голос старшака.

Двое гопников отделились и побежали за нами. Мы прибавили ходу.

На перекрёстке пришлось перебежать на красный. Машины раздражённо загудели, но никого не сбили.

Гопники не отставали.

— Слыш! — кричали они нам в спины, — Стой!

Не знаю, на что они рассчитывали. Что мы остановимся?

Ближе к конторе один из гопников отстал, а второй приблизился к нам чуть ли не вплотную. Казалось, ещё немного — и он схватит меня за плечи.

— Э! — басил он, задыхаясь, — Фра… Фраер!

У центрального рынка гопник попытался пнуть меня под жопу, споткнулся и рухнул на тротуар. За спиной раздались грубые ругательства.

Интересно, он тоже порвал германки?

Я обернулся. Гопник развалился в упоре лежа и с ненавистью смотрел, как мы стремительно приближаемся к чужим дворам. Его подбородок украшала глубокая ссадина. Я не выдержал и ткнул ему фак.

Знай наших!

Спустя год мы с Михой вернулись на окраину. Родители не потянули запросы элитной школы, да и возить нас каждое утро до центра оказалось муторно и затратно.

Осенью я пошёл в седьмой класс и увидел на спортивной доске почета знакомое лицо — без злобной гримасы, но с характерной ссадиной на подбородке. Школа славилась бегунами и всегда выигрывала городские эстафеты.

Я никогда не участвовал в подобных мероприятиях, но вплоть до выпускного ощущал причастность к спортивным успехам школы.

Иногда хорошим тренером становишься невольно.

Ни пацан, ни мацан

— Папа, а что такое «пиздюк»? — спросил я лет в девять отца, пока он курил в туалете.

Отец заржал и закашлялся. На его беду, мой вопрос услышала мама, которая тут же пришла к туалету.

— А я тебе говорила, что его ещё рано отпускать одного на улицу.

— Да какой «рано»! Ему уже девять лет! Я в его годы уже сам во вс…

Отец осекся. Мама хлопнула кухонным полотенцем по стене и вернулась на кухню.

В тот день я так и не получил ответа на свой вопрос, впрочем, ничего криминального не заподозрил. Фразу «зовите пиздюка на ворота» я услышал от старших пацанов. Иногда они не могли найти одного человека и брали в рамку толстого Митькá.

Митёк был на два года старше меня и дико годился тем, что его звали подставлять пузо под удары взрослых пацанов.

— Когда-нибудь я вырасту и тоже стану пиздюком, — сказал я тогда своему другу Михе.

— Тебя не возьмут на ворота. Ты худой.

Миха планировал стать пиздюком раньше и воспринимал меня исключительно как конкурента.

Мама моего любопытства не забыла. Следующим вечером, вернувшись с работы, она посадила меня на диван в зале.

— Тёма, почему ты не гуляешь в нашем дворе? — спросила она, — Там же гуляют Саша и Гена. Зачем ходить в соседний?

Вопрос застал меня врасплох. Я не гулял там по двум причинам.

Во-первых, мы недавно переехали из соседнего дома и в старом дворе остались все мои друзья.

Во-вторых, в новом дворе старшаки были агрессивнее и задавали неудобные вопросы. Например, выясняли, пацан ты или мацан. Нужно было что-то правильно ответить, иначе тебя назначали мацаном и щемили потом полжизни. Я плохо запоминал подобные фразы. И щемиться, конечно же, не хотел.

Но даже если ты выходил из ситуации с достоинством, статус нормального пацана приходилось поддерживать. Например, покурить со старшими в подъезде. Или собрать бутылки на соседнем районе и не получить по голове. Прогулять школу. Попробовать пиво.

Я рос послушным мальчиком. Меня интересовали мультики по телеку и войнушка.

Сказать маме что-то вроде «Саша с Геной правильные пацаны, но плохие мальчики» я не мог. Всё-таки, я общался с ними с детского сада и сдавать товарищей не хотелось. Поэтому я, немного помявшись, ответил:

— Мне там… неуютно.

— Тебя унижают? — мама заметно разволновалась.

— Не… Ну… Я прост… — я не знал, что ответить.

— Понятно, — мама погладила меня по голове.

И в тот же вечер рассказала всё отцу.

Отец вырос в пригороде, но за несколько лет проживания на районе знал почти всех жильцов, так как ходил к ним пускать отопление или проверять трубы. На следующий день, когда я сидел дома и читал книжку, он увидел в старом дворе отца Митьки-пиздюка и выпил с ним пива. А потом рябиновой. А потом рассказал, что Митька с товарищами притесняют меня в собственном же дворе.

Перепутал. ¯ (ツ) / ¯

Отец у Митьки был строгим. Он подозвал сына к себе и холодным голосом наказал «сына Серёги больше не трогать». Митька послушался и передал наказ отца всем.

Наутро у подъезда ко мне подошли Митькины друзья.

— Тёма, ты чего? Тебя ж никто не трогал! Давай, не боись, приходи к нам! Ты же играешь в футбол?

Я не рассказал им о недоразумении, просто кивнул. И отцу не сказал — ведь теперь Митька ставили в защиту, а Пиздюком стал я.

Правда, через пару недель я узнал значение этого звонкого слова.

И не играл в футбол до двенадцати лет.

Парк

Раз уж с прогулками во дворе особо не задалось, я увлёкся чтением. К девяти годам я запоем проглатывал детские детективы «Чёрный котенок», в которых обычные школьники нарывались на приключения, хитро преодолевали трудности и стабильно сдавали ментам наркоторговцев, мошенников и убийц.