Вот это поцелуй! - [102]

По ее просьбе я купил газету. 17 человек убито, 471 ранен. Я ожидал худшего.

Десять минут спустя Крис уже рыдала у меня на груди. Я еле удержался, чтобы не поцеловать ее в шею. Потом я усадил ее, опустился перед ней на корточки и взял ее руки в свои; она продолжала теребить носовой платок.

– Ну, так что случилось?

– Его не оказалось в больнице. Они заставили меня всю ночь проторчать в больнице, но его там не было… Или уже не было.

– Не может быть.

– Натан, мне страшно.

Ей было не по себе, это точно. Я дал ей стакан воды. Сам я не мог избавиться от мысли, что исчезновение Вольфа – факт хоть и прискорбный, но в какой-то степени естественный. Может быть, тот великий хаос, который обрушился на наши жизни, был всего лишь призван восстановить высший порядок. Меня бы это нисколько не удивило.

Но в то же время у Крис были все основания для опасений. Потому что если Вольф был в больнице, то как же так вышло, что его там больше нет? Он позвонил Крис, сказал, что ему наложили три шва, а потом она не нашла его в больнице.

– Крис, – сказал я, – тебе следует знать кое-что. Мне эта история совсем не нравится. И тебе, как я понимаю, известно, что прецеденты уже имели место. Не будем делать вид, будто мы не в курсе. Подумаем о том, что этих парней здесь прикроют точно так же, как в Чили, как в Италии, как везде. У них руки в крови. Я не скажу тебе ничего нового.

Она кусала губы.

– Давай все же удостоверимся, что Вольф не сыграл с тобой дурную шутку, – добавил я. – Прости меня, но такое ведь бывает.

Я не настаивал. Крис знала Вольфа всего несколько месяцев, а жили вместе они всего несколько недель, но она уже успела проникнуться к нему слепым доверием. Я знай посмеивался себе под нос, пока она возмущалась так искренне, что залилась румянцем. Нет, Вольф совсем не такой! Да ну? Не такой? А какой? Ну да ладно. Вообще-то я был здесь не для того, чтобы лезть в их дела.

Я вздохнул и сказал:

– Ну, хорошо, хорошо…

Я посоветовал ей лечь и немного поспать до моего возвращения. Она хотела поехать со мной, но я отказал, потому что там, куда я собрался, коммунистов не любили.

Я попросил Жозе зайти к Крис, дать ей снотворное и посидеть с ней, пока она не заснет.

Крис немного потрепала нам нервы, потому что не хотела глотать химию, и мне пришлось нажать на нее, заявив, что я никуда не поеду, пока она не примет таблетку; это подействовало. На улице вовсю сияло солнце, но жалюзи в квартире были опущены, из-за чего на стенах и на всех в комнате лежали яркие полоски: на Крис, с отвращением глотавшей свою пилюлю и заходившейся в кашле, на Жозе, хвалившей Крис за благоразумие (кстати, на Жозе не было ничего, кроме пеньюара, полы которого существенно расходились на ее округлых бедрах), и на мне. Я, может, и проспал несколько часов, хотя живот у меня пучило от апельсинового сока и проснулся я с изжогой; в общем, я уже сыт по горло и с удовольствием передохнул бы денек в глуши или просто у себя в комнате, один, с хорошей музыкой в наушниках, покуда солнце не сделает полный круг.

Жозе дала мне понять, что тоже опасается худшего.

– Мы имеем дело с садистами, – не сдержавшись, процедила она сквозь зубы, отчего атмосфера в комнате стала еще более тягостной. Тем более что в доме, обычно столь оживленном, сегодня было на удивление тихо: у его обитателей, наверно, было полно ран и шишек, у кого-то болела челюсть, а кого-то мучили кошмары. Ну, вот, так устроен мир. И дела в нем шли все хуже.

– А все из-за таких, как Пол Бреннен, – завела свою любимую песню Жозе, когда мы выходили из комнаты, где Крис уже растянулась на постели, похрапывая. – Все из-за таких поганцев, как этот Пол Бреннен!

Я сказал, что согласен с ней. Я сам считал его лично виновным в том, что случилось с Мэри-Джо. Не важно, Рамон там или не Рамон. Я сказал Жозе, что такой, как он, недостоин жить.

Она была того же мнения. Добавила, что хочет, пользуясь случаем, сказать мне, что вчера, когда я почти в одиночку поддерживал огонь в огромном костре перед логовом Пола Бреннена, она пришла от меня в восторг» По ее мнению, я был тогда просто великолепен.

В полумраке Жозе налила мне кока-колы.

Я давно уже заметил, что она хорошо сложена, и теперь мог в этом убедиться, а она тем временем делала вид, что смотрит в сторону. Я вытащил ее из шезлонга на солнце, и ее кожа, покрытая маслом от загара, сразу же заблестела. Я усмехнулся про себя, потому что уж больно незатейливую ловушку мне приготовили. Будто я совсем дурак!

– Ты знаешь, что был просто великолепен? – повторила она, подавшись ко мне.

Крис ни слова мне не сказала по этому поводу. А ведь от нее я бы с удовольствием принял даже самые простые слова благодарности. Но так уж обстоят дела.

А вот Жозе… Она погладила меня по голове и поцеловала в губы.

Я не требовал от Крис ничего подобного.

Жозе сказала, что я – первый полицейский, которого она поцеловала, и что она никогда бы не подумала, что способна на такое.

– Я тебя прекрасно понимаю, – закивал я.

– Мне едва исполнилось четырнадцать, когда один легавый раскроил мне череп. Дело было в Брикстоне, в южной части Лондона. Нехило подрались! Мне кажется, я тогда еще носила косички.