Восторг и горечь - [6]

. Чувство добра, справедливости, сострадания, о котором вы говорите (и ещё многое другое, что влёт не перечислишь), – всё это служит как бы подспорьем главному качеству. Именно при тяжёлом детстве (я сейчас не говорю, хорошо это или плохо) эти качества проходят суровую проверку и запоминаются на всю жизнь. Если вы в детстве не раз сами находились в беде, то вы глубже любого умника поймёте такого человека. И не надо думать, что раньше, скажем в пушкинские времена, мы, люди, были лучше. Допускаю, что негодяев было меньше – в пропорциональной зависимости к численности всего населения страны. Но то, что они были, не подлежит сомнению. Вспомните стихотворение Михаила Лермонтова «Нищий» о слепом бедняке: «И кто-то камень положил в его протянутую руку».

В писательстве, как и в жизни, какие-то качества потребуются меньше, какие-то больше, но чтобы быть человеком – без памяти не обойтись. Беспамятный человек не может ни сострадать, ни быть писателем.

7. – Интересно, кто привил вам любовь к литературному творчеству?

– Так и хочется сказать: нет-нет, ни за что, ни за какие коврижки не выдам этого человека. Уж очень претенциозно звучит в данном вопросе слово «любовь». Не сердитесь, но невольно вспомнился анекдот, который у нас на ВЛК, Высших литературных курсах, был очень популярен. «Один грузин спрашивает другого грузина: ты помидоры любишь? Другой грузин отвечает: нет, а так, кушать – люблю». В данном случае как-то ассоциативно связалась любовь к творчеству с любовью к помидорам.

Но если серьёзно – никто никакой любви не прививал. Да и не было никакой любви сидеть за столом. Всегда отчётливо понимал: если засяду за повесть, то это очень и очень надолго. В большинстве писал короткие зарисовки. Так называемые стихи в прозе. Скажу откровенно, до сих пор не могу точно определить их жанр. Они писались за один присест, на одном выдохе. Если воображение подсказывало что-то большее, то я просто обдумывал, а писать не решался.

Достоевский говорил, что в писательском труде лучшей частью работы для него было не писание, а обдумывание романа. Не знаю, чем у него мотивировался приоритет обдумывания, а у меня – косноязычием. Это же мука – работать со словом, причём со словом косноязычным. Так что ни о какой любви не может быть и речи, а так, кушать – люблю.

С вашего разрешения, Игорь Павлович, объединю вопросы, касающиеся моей публицистики, и начну отвечать с последнего, а потом уже закончу – каким видится будущее России? За этот вопрос особенно благодарен.

8. – В вашем писательском багаже – публицистика. Вы глубоко анализируете прошлое и настоящее, а каким вам видится будущее России?

9. – В книге «Заметки с затонувшей Атлантиды» вы размышляете о причинах краха СССР. А вам бы хотелось вернуться в прошлое?

10. – В книге «Прогулка по парку постсоветского периода» у вас есть интересная мысль: может быть, кривые зеркала, пишете вы, в которых мы видим мифические образы, вовсе не кривые, а дело лишь в нас самих? Значит, причины всех бед надо искать в себе?

– Нет, я этого не утверждал. Я всего лишь ставлю вопрос о причинах наших бед. Впрочем, по прочтении очерка должно быть ясно (никогда, кстати, не скрывал своей позиции), что во многих нестроениях мы сами виноваты.

Что касается вашего вопроса – хотел бы я вернуться в прошлое? Очень общий вопрос, неконкретный. И прежде всего потому, что мы прекрасно знаем, что это невозможно. Как говорил Гераклит, нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

А теперь вообразите – мы стоим у шахты лифта с двумя дверями. Одна – в прошлое (год приземления вы сами набираете, как число кода в сейфе). Другая дверь – обычный лифт. Представляю, как ослабли бы ноги в коленях от сонма чувств, комкающих наше мозговое вещество. Тем и велик астроном Николай Александрович Козырев, что такую возможность он уже подарил нам с помощью своих спиралевидных алюминиевых зеркал. Именно с их помощью удалось подключиться к информационному полю Земли и получить дополнительные электронные сканы глиняных дощечек (табличек) с клинописью некогда процветавшей цивилизации Шумеров.

Как это всё происходит, учёные объяснить не могут. Но и отмахнуться от опытов, выполненных когда-то Николаем Александровичем, нельзя. Их можно повторить. И в новосибирском Академгородке их повторили.

А вот совсем недавно американские учёные заявили, что БАК, Большой адронный коллайдер, может стать первой машиной времени. Человека, конечно, с помощью коллайдера не пошлёшь в прошлое или будущее, а электронное сообщение – вполне возможно. Математики в этом не сомневаются. Только как это сделать? Увы, пока молчит наука, думает.

И всё же, представляете, в неком Бирюлькине во второй раз выбрали в мэры мошенника. Выбрали незаконно, с использованием фальшивых бюллетеней. А настоящие бюллетени, в которых этот так называемый мэр был вымаран, местный избирком (из экономии – в составе одного человека) ещё не успел уничтожить и впопыхах засунул в грязные резиновые сапоги мэра-мошенника. Путаница вышла, чересчур грязные сапоги власти сбили избирком с толку. Подлинные ведомости предполагалось засунуть в сапоги скотника, которые (по уговору) он должен был похоронить в скотомогильнике вместе с ведомостями.