Восточный пакт - [53]

К счастью, заряд парализатора был поставлен на самый минимум, так что Шиманская уже могла шевелиться и почти обрела способность говорить. Пока Анжела несвязно пыталась сказать мне что-то важное, я коротко посмотрел на труп детектива. Черт, как не в тему он умер! На самом деле я просто испугался, что получится, как с Войцехом несколько минут назад. Воспоминание о том, как у меня не получилось вырубить опекуна и как летел по комнате, словно футбольный мяч, было настолько ярким, что с опаски я совершенно ненужно убил детектива Врочека.

– Терминал! – отвлекая, хрипло прошептала мне Шиманская. Только сейчас я заметил, что дрожит она не столько от последствий удара шокером, сколько от паники.

Вживленный в руку личный терминал. Анжела сотрудник полиции, и у меня есть всего несколько секунд – потому что в ее квартире только что погибло трое сотрудников. И как только информация об этом пройдет по всем ответственным дежурным, система слежения и оперативного реагирования подключится к ее браслету. Я подумал об этом только сейчас, с критическим запозданием. Так случилось, потому что Олег, а не я раньше жил в этом мире под всевидящим оком большого брата.

– Нет! Режь! – отчаянным окриком остановила меня Шиманская, когда я обернулся было в сторону шкафа с аптечкой за обезболивающим. Она права. Счет идет на секунды, и кто знает, только ли функция слежения заложена в терминале. Может, ее сейчас просто обездвижит как подозреваемую, до прибытия следующего экипажа.

Достав из кобуры нож, я очень быстро справился с браслетом. В самый последний миг перед тем, как перерезать нейрошунт, весь терминал вдруг окрасился аварийной подсветкой и издал предупредительный звук.

– Режь! – закричала Шиманская, и я резким движением окончательно отделил вживленный в руку нейрошунт.

Анжела вскрикнула, перевела дыхание и хотела мне что-то сказать ободряюще – я почувствовал это по ее эмоциям. Не успела – ее глаза вдруг полыхнули, и раздался негромкий, словно хлопок петарды, взрыв. Пронзительно крикнув, вскидывая руки к заливаемому кровью лицу, Шиманская покатилась по полу, словно стараясь убежать прочь от невыносимой боли. Выгнувшись дугой, Анжела истошно завизжала, полностью потеряв над собой контроль. Но даже сквозь ее вопль я услышал звуки приближающихся сирен.

Сам я не сдержался и громко, в голос выругался, не справившись со всколыхнувшейся волной раздражения, смешанного с отчаянной злостью. Сразу после моего восклицания Анжела прекратила визжать и сквозь стон издала нечто, похожее на полувсхлип. Она услышала мой возглас, и все прекрасно поняла.

Я сейчас в центре Западного района, напичканного камерами слежения и огражденного от всего мира стеной с многочисленными КПП. Рядом со мной ослепшая, приговоренная российской спецслужбой или своим собственным начальством к смерти сержант местной патрульной полиции.

Спешащий сюда ближайший экипаж максимум в полуминутной зоне прибытия, а через три минуты их тут будет десяток и вокруг дома станет очень тесно от вооруженных полицейских. Анжела это все ясно осознала. Как и то, что самый логичный и рациональный для меня сейчас выход – бросить ее и уходить в одиночку.

Шиманская мне никто. Да, Олег ее знал, но не слишком близко, общаясь даже без особой приязни. Сам я в прошлый свой приезд в протекторат вписал ее в план как второго человека в своей команде. Я планировал опустить ее на самое дно, а после оттуда забрать – для гарантии ее личной верности. Да, у меня были перед ней – вернее, перед самим собой, моральные обязательства, потому что я ради собственной выгоды сдал Анжелу Халиду. И от этого поступка все же испытывал ответственность за ее дальнейшую судьбу. Но сейчас я уже два раза спас ее от смерти и скорее всего не могу спасти в третий.

Самый лучший и рациональный сейчас вариант – это один плотный удар в основание шеи лежащей ничком женщины, и скорее уходить отсюда в одиночку, пока не стало слишком поздно.

Думал я об этом, срывая с кровати совсем недавно застеленную простынь. Резким движением надорвал ткань, оторвав от нее широкую полосу.

– Сядь! – коротко рявкнул я, быстро поднимая Шиманскую на колени. – Руки!

Болезненно и как-то по-детски беззащитно-отчаянно застонав, Анжела отняла от окровавленного лица руки. Стараясь не глядеть в красные провалы глазниц, я замотал ей голову полосой ткани и очередным рывком, пусть и плавным, поднял ее на ноги.

Пока бинтовал Шиманскую, на периферии зрения нашел синюю иконку меню и зацепился за нее взглядом. Когда пиктограмма засветилась, в дополненной реальности хлопнул по ней ладонью, заказывая помощь друга. Сразу почувствовал щекотку наушника, тоненькое щупальце которого отделилось от дужки очков, заползая в ухо. Смахнув появившееся перед глазами меню вызова, я подхватил с пола остатки простыни, прижимая к ране тканевый комок и обматывая концами запястье Анжелы.

– Где машина? – коротко спросил Шиманскую, которая перестала кричать и сейчас тихонько поскуливала от боли.

– Агтуг Сег-геевич? – послышался в ухе хриплый голос Фридмана. Судя по всему, он спал, и мой запрос его разбудил.

– Двор, пятое место, – одновременно с юристом произнесла Шиманская.