Восставший из ада - [21]

Керсти зарыдала.

Воздух в палате, испуская разряды, сгустился, образовав силуэты четырех монстров с обезображенными лицами, в длинных черных одеяниях стоящих возле плачущей Керсти.

— Нет! — кричала Керсти, бившаяся в истерике.

— Шкатулка! — утробным голосом проревело чудовище, лицо которого было сплошь утыкано гвоздями. Ты открыла ее — и мы пришли.

— Это всего лишь игрушка! — еще громче зарыдала Керсти.

— Нет! — покачав головой, пояснило чудовище, щеки и нос, у которого были проткнуты проволокой и острыми спицами. — Это средство вызывать нас.

— Кто вы?

— Мы исследователи далеких областей сознания, — произнес монстр с человеческой фигурой и вбитыми в голову гвоздями.

— Мы демоны для одних и ангелы для других, — продолжал третий. На глазах его были очки, пришитые к коже металлической проволокой, а щеки тяжелыми складками свисали на плечи.

— Это ошибка… ошибка! — по щекам Керсти ручьями текли слезы. — Я не хотела…

Ее крики и плач оборвал четвертый — у него были заросшие глаза и безгубый рот, он схватил Керсти сзади за волосы и намотал их на руку, покрытую струпьями.

— Мы не можем уйти, — замогильным голосом сказал монстр с пронзенными проволокой щеками. — Ты решила загадку шкатулки и… мы пришли. Теперь ты пойдешь с нами.

Безглазый дернул Керсти за волосы, вырвав длинную прядь.

— Испытать наши удовольствия, — продолжало второе чудовище. — Тебе они придутся по душе. Скоро весь мир пойдет с нами… Это эсхатология — преображение человека и всего космоса. Йоги и самоистязатели давно поняли это, замуровывая себя пожизненно в стену. Ты не можешь быть счастлива, не испытав адских мук. Ты не попадешь в Обитель, не истязав свою плоть.

— Уходите, уходите! — попросила Керсти, падая на колени. — Оставьте меня!..

— О-о-о, прекрасно — протянул монстр с гвоздями в голове, глядя на слезы Керсти. — Это трата хороших страданий.

— Подождите, подождите! — Керсти схватилась за ножку кровати.

— У нас нет времени с тобой спорить. Мы много таких обломали.

— Вы знаете дядю Фрэнка? — начала понимать Керсти.

— О, да.

— Он… он сбежал от вас.

— Никто не может просто так убежать от нас.

— Он сбежал! — заверила Керсти, уцепившись за надежду. — Ушел… Он жив…

— Даже если он и сбежал, какое это имеет отношение к тебе? — раздался трубный голос проткнутого проволокой.

— Я могу привести вас к нему. И вы сможете забрать его с собой.

Чудовища переглянулись.

— Приведи нас к нему. А потом может быть… МОЖЕТ БЫТЬ… мы тебя отпустим. Но если ты нас обманешь!..

Палату прорезал свист цепи с острым крюком на конце, который пронесся в сантиметре от Керсти и вонзился в противоположную стену.

— Если ты нас обманешь, мы разорвем твою душу на куски.

Искрясь голубоватым светом, шкатулка приняла исходное положение и осталась на одеяле.

Керсти еле доползла до постели, почти теряя сознание.

Перед ней поплыли картины страшного суда.

Керсти подвешена за ноги к перекладине. К ней подходит священник в власянице с раскаленными добела щипцами: «Ты не попадешь в Обитель, не истязав свою плоть».

Рубашка сползла с Керсти, закрыв ей лицо, она уже больше ничего не видела, только голос, мешая языки, пронзал перепонки:

— Глава мертвых! Imperet tibi Dominus per vivum et devotum serpentem!

— Блуждающий орел…

Прикосновение раскаленных щипцов обожгло Керсти…

— Папа! — закричала она. И очнулась.

Проведя ладонью по лицу и окончательно приходя в себя, Керсти соскочила с кровати и подбежала к окну.

Джулия сидела в гостиной, безвольно откинувшись на спинку дивана. Не сводя глаз с хрустального шара, она пыталась разобраться в своих мыслях.

«Это конец, — думала она, — Все кончено… А может, не все?.. Ларри, бедный Ларри. А такой ли бедный? В сущности, я никогда не любила его. Мне было хорошо с ним, но любовь… Фрэнк — это дело другое. Наедине с ним я была лишь один раз, и вся моя жизнь перевернулась вверх дном. Я даже рассказала ему, что раньше была танцовщицей в стриптиз-баре, о чем никогда не говорила Ларри. Он думает, что я гостила у каких-то родственников в Германии… пусть думает».

Джулия вспомнила слова хореографа, ставившего ей пластику: «Все мужчины смотрят на тебя, на твое тело, на плавный изгиб твоей фигуры», — и усмехнулась. Он давно уже в могиле, убитый оскорбленным мужем, заподозрившим свою жену в неверности.

«Как его звали? Кажется, Генрих. Да, да, Генрих Збышек. Он еще стыдился своей польской фамилии и просил называть его просто Генри».

По хрустальному шару, лежащему в двух позолоченных ладонях, пробежала дымка, его полированная поверхность заволоклась пеленой, он перестал отбрасывать серебристые блики света.

Джулия провела рукой по глазам, но пелена не исчезала. Сквозь нее отчетливо проступили контуры человеческого лица: серого и обезображенного до неузнаваемости. Это был Генри.

— Господи, — промолвила Джулия, неотрывно смотря на шар.

Генри явно пытался что-то сказать, но металлическая проволока, протыкающая его губы, крепко стягивала их. Видение исчезло. По шару вновь пошли полосы ряби. Открывшаяся картинка изумила Джулию. Ссохшаяся, покрытая трещинами земля, лишенная растительности, уходила к изгибающемуся вверх горизонту. Над горизонтом в зените стоял вытянутый граненный ромб, отбрасывающий тусклые лучи света. Справа вдалеке трудились люди, возводя какое-то сложное ячеистое строение.