Восставшая Мексика - [38]

– Здравствуй, здравствуй, проклятый гринго! – со смехом обратилась она ко мне. – Что ты тут делаешь? Так и знай: получишь пулю, если не побережешься.

Мрачный молодой мексиканец, уже порядочно пьяный, злобно бросил ей по-испански:

– Не разговаривай с ним! Поняла? Я расскажу Тринидаду, как ты пригласила гринго завтракать, и он тебя застрелит.

Беатриса откинула голову назад и расхохоталась:

– Слышите, что он говорит? Переночевал со мной раз в Хуаресе и уже думает, что я теперь его!.. Господи, до чего чудно ездить на поезде, и не брать билета!

– Послушайте, Беатриса, – сказал я, – нам может прийтись там жарко. Что вы будете делать, если нас разобьют?

– Кто, я? – воскликнула она. – Ну, обо мне не беспокойтесь! Я скоро заведу дружков среди федералистов. У меня прекрасный характер.

– Что она сказала? Что ты говоришь? – спрашивали ее по-испански.

Не моргнув и глазом, Беатриса перевела свои слова. Среди поднявшегося шума я вышел из вагона.

Глава III Первая кровь

Первым отошел поезд с цистернами с водой. Я ехал на передней площадке паровоза, где давно уже поселились две женщины и пятеро детей. На узкой железной площадке они разложили костер из веток мескита и пекли лепешки, над их головами ветер, свистевший по сторонам котла, трепал протянутую веревку со свежевыстиранным бельем.

День выдался чудесный. Нещадно палящее солнце время от времени скрывалось за огромными белыми облаками. Двумя густыми колоннами по обе стороны пути армия двигалась на юг. Над ними плыло огромное двойное облако пыли. Армия двигалась вперед, отряд за отрядом, иногда мелькали большие мексиканские флаги. Между колоннами медленно ползли поезда; столбы черного паровозного дыма, подымавшиеся через равные интервалы, казалось, укорачивались к горизонту на севере, где расплывались в грязный туман.

Я зашел в служебный вагон, чтобы напиться воды, и увидел проводника, который лежал на койке и читал Библию. Он был так увлечен и так смеялся, что с минуту не замечал меня. А когда заметил, закричал весело:

– Oiga, я вычитал в этой книге забавную историю об одном парне по имени Самсон, который был muy hombre – настоящий мужчина, и о его девке. Она, наверное, была испанка – такую она с ним подлую шутку сыграла. Он сначала был революционером, мадеристом, а она сделала его стриженым!

«Стриженые» – презрительная кличка федералистов так как федеральных солдат нередко вербуют в тюрьмах.

Наш авангард с полевым телеграфом еще накануне выступил в Конехос, и теперь он встретил наш поезд в страшном волнении. Пролилась первая кровь этой кампании: несколько colorados, посланные на разведку севернее Бермехильо, были захвачены врасплох у отрога большой горы, лежащей к востоку, и все перебиты. У телеграфиста тоже были новости. Он опять подключился к проводу федеральной армии и от имени убитого капитана послал депешу федеральному командующему в Торреоне, спрашивая его распоряжений ввиду наступления с севера больших отрядов повстанцев. Генерал Веласко ответил, чтобы капитан во что бы то ни стало удержал Конехос, а также чтобы послал разведку в северном направлении – узнать, как велики силы неприятеля. Одновременно телеграфист перехватил донесение Аргумедо, командующего отрядом федералистов в Мапими. В этом донесении говорилось, что на Торреон наступают войска всей Северной Мексики вместе с американской армией!

Конехос отличался от Йермо только тем, что здесь не было водокачки. Тысячи солдат с седобородым генералом Росалио Эрнандесом, ехавшим во главе, выступили в поход сразу; за ними на расстоянии нескольких миль последовал ремонтный поезд, остановившись в том месте, где федералисты несколько месяцев назад сожгли два железнодорожных моста. А дальше, за последним небольшим биваком огромной армии, расположившейся вокруг нас, в жарком мареве спала безмолвная пустыня. Ветер стих. Солдаты со своими женами собрались на платформах, появились гитары, и всю ночь над поездами звенели сотни поющих голосов.

На следующее утро я отправился в вагон Вильи. Это – небольшой красный вагон с ситцевыми занавесками на окнах, знаменитый вагончик, в котором Вилья ездит со времени падения Хуареса. Он разделен перегородкой на две половины – кухню и спальню генерала. Эта комнатушка была сердцем армии конституционалистов. Здесь происходили все военные совещания, и пятнадцать генералов, принимавшие в них участие, с трудом умещались в ней. На этих совещаниях обсуждались важнейшие вопросы кампании, генералы решали, что надо делать, а затем Вилья отдавал приказы, какие считал нужными, Стены вагона были выкрашены в грязно-серую краску, к ним приколоты фотографии прекрасных дам в театральных позах, большой портрет Каррансы, фотография Фиерро и портрет самого Вильи. В стены были вделаны две широкие откидные полки, на одной спали Вилья и генерал Акхелес, на другой – Хосе Родригес и доктор Рашбаум – личный врач Вильи. Вот и все…

– Que desea, amigo? (Что вам нужно, дружище?) – спросил меня Вилья, сидевший на краю полки в одном белье. Солдаты, толкавшиеся здесь без дела, лениво пропустили меня.

– Мне нужна лошадь, mi General!

– Черт возьми, нашему другу потребовалась лошадь! – саркастически улыбнулся Вилья, и все окружающие расхохотались. – Вы, корреспонденты, того гляди, потребуете себе автомобиль! Oiga, сеньор корреспондент, известно ли вам, что около тысячи солдат в моей армии не имеют коней? Вот вам поезд. Зачем вам еще лошадь?