Восстания военных поселян в 1817-1831 гг. - [18]

РАЗГРОМ ВОССТАНИЯ

Какие же меры приняло правительство для ликвидации восстания?

Известие о возмущении в 1-й гренадерской дивизии привело царя в ужас. До тех пор, пока можно было надеяться, что возмущение во 2-й гренадерской дивизии не выйдет за пределы Старорусского уезда, Николай не сомневался, что оно будет подавлено генералом Эйлером. Но теперь обстановка становилась сугубо грозной: волна возмущения быстро катилась к воротам столицы. К тому же события в Австрийском полку имели одну важную особенность: к восставшим поселянам присоединился резервный баталион, т. е. вооруженная регулярная часть. Это обстоятельство крайне удручающе подействовало на царя. Он писал генералу Толстому, командующему в Литве резервной армией: «…Между тем, здесь у нас в военном поселении произошло для меня самое прискорбное и весьма важное происшествие»… (идет описание возмущения в Старорусском уделе. — П. Е.) «…но, что хуже, в Австрийском полку убили командира, и, кажется, резервный сей баталион в том участвовал». Классовым чутьем Николай I понял всю серьезность угрозы, ее размеры и классовую основу движения. Он ни на минуту не верил сообщениям генерала Эйлера о том, что восстание поселян является следствием единственной и притом случайной причины — появления холеры. Он настойчиво добивался от него выявления истинных причин возмущения. Царь понял также, что «бунт в Новгороде, — как писал он Толстому, — важнее, чем бунт в Литве, ибо последствия могут быть страшные. Не дай и сохрани нас от того милосердный бог, но я крайне беспокоюсь». Да, он не сомневался, что тяжелая, вначале неудачная и еще далеко не оконченная война с Польшей была менее опасна по сравнению с тем, что делалось дома. Плохие последствия войны с Польшей не угрожают его трону и господствующему классу. То, что делается дома, опаснее.

Он знает: последствия могут быть действительно страшные, ибо это не простой солдатский бунт, поднятый из-за плохой пищи и мордобоя, а могучее классовое движение, корнями уходящее в гущу миллионных народных масс, способное сломать рамки господствующей системы. И разве не напоминает ему это движение, хотя и не организованное, стихийное, тот «хаос» на Западе, к которому он с ужасом присматривался в последний год?[10]

Известие о том, что возмутилась вся 1-я гренадерская дивизия, расположенная в двух-трех переходах от столицы, заставило Николая принять срочные меры. Но войск в столице было мало, все было отправлено на польский фронт, и царь пускает в оборот престиж «помазанника божия». «Я посылаю завтра Орлова, графа Строганова и князя Долгорукова, чтоб моим именем восстановить порядок. Но не ручаюсь, чтоб успели, и тогда поеду сам. Все сие крайне меня огорчает», — пишет он Толстому.

Древняя легенда о царе-защитнике народа, о царе-отце, помазаннике божьем, пускалась еще раз в оборот, и царь не ошибся: она еще раз сыграла свою роль. Генерал Строганов поехал к Москве изолировать от возмущения московскую дорогу, а Орлов с Долгоруковым — в военные поселения Новгородского удела. Орлов вез с собой высочайший указ по военным поселениям.

Царский указ был написан искусно. С христианской кротостью в нем говорилось: «Виновные заслуживают примерного наказания, но государь император в милосердии своем желает прежде испытать меры кротости»… «Именем его величества даровать прощение тем, которые, чувствуя важность содеянных преступлений, изъявят чистосердечно раскаяние; но предать законной ответственности тех, которые будут упорствовать в своих злодействах». Чего же лучше: покайтесь, и всем все простится и никто не будет наказан. Государь не унизится до лжи, узнав, кто и в чем грешен, мстить не будет.

Худшие предположения Николая Павловича о причинах возмущения полностью подтвердились донесениями генералов. «Видно, что слухи об отравах и тягость карантинных мер не могли служить к оному поводом, но много способствовало к распространению мятежа ненависть и общая недоверчивость к части из начальников и притеснения от них, якобы ими претерпеваемые», — сообщал Орлов свой вывод из поездки в поселения. Столь же ясно писал о причинах возмущения и генерал Строганов: «Видимая цель поселян — воспользоваться сим неожиданным случаем (эпидемией), чтобы потрясти на долгое время основания столь ненавидимого ими порядка».

Орлову при помощи манифеста царя удалось обмануть поселян. Это было началом ликвидации восстания в Новгородском уделе военных поселений. Манифест царя обещал прощение и забвение всех грехов за чистосердечное раскаяние. Огромным большинством поселян Новгородского удела, вначале по крайней мере, манифест был истолкован как победа их над начальством и как — это главное — перемена в их тяжком положении. Поэтому на некоторое время, пока власти не раскрывали дальнейших своих намерений, волнения в округах этого удела утихли. Затишьем воспользовался Орлов для того, чтобы вывести из округа Австрийского полка вооруженный резервный баталион. Баталион был отправлен в Новгород.

В то же время, играя на доверии поселян к манифесту царя, Орлов деятельно подготовлял их к «раскаянию», т. е. к выдаче зачинщиков и вообще всех принимавших более или менее активное участие в восстании. Средством к этому явилась церковь; она охотно взяла на себя эту привычную ей постыдную и гнусную роль. В Австрийском полку полковник Панаев, получив приказ Орлова «довести поселян до расскаяния», не замедлил прибегнуть к этому испытанному верному средству.